Сталин. На вершине власти
Шрифт:
Нежелание внимательно изучать опыт советского прошлого и вникать во все стороны сталинской эпохи претило руководству тех лет, главной целью которого было обеспечение стабильности после потрясений хрущевских лет и эмоциональных заявлений по сталинскому вопросу.
В то же время закономерное стремление к общественному спокойствию сопровождалось усилением некритического отношения к деятельности руководителей. Следуя принципу «не следует раскачивать лодку», брежневское руководство еще более законсервировало незыблемость положения советских верхов. Принцип «ненаказуемости» Хрущева был дополнен принципом фактической «несменяемости» высших партийных кадров. Для многих руководителей партийных, советских и хозяйственных органов их пребывание на высших постах стало пожизненным. Разумеется, внимательное изучение сталинского времени с его предельной требовательностью к людям вне зависимости
Зато сталинскую тему охотно исследовали на Западе. В советологических центрах США, Великобритании и других стран давно поняли, какие богатые возможности открывает эта тема для политических диверсий в ходе психологической войны, которую Запад вел против нашей страны.
Оценивая значение споров о Сталине внутри СССР, видный американский советолог Стивен Коэн писал: «Сталинский вопрос… имеет отношение ко всей советской и даже российской истории, пронизывает и заостряет современные политические вопросы… Сталинский вопрос запугивает как высшие, так и низшие слои общества, сеет распри среди руководителей, влияя на принимаемые ими политические решения, вызывает шумные споры в семьях, среди друзей, на общественных собраниях. Конфликт принимает самые разнообразные формы, от философской полемики до кулачного боя». Под влиянием таких оценок внешнеполитические стратеги США могли рассматривать сталинскую историю как советское поле боя, на котором разыгрывались решающие сражения «холодной войны».
В 1970-х годах на Западе, прежде всего в США, было написано много исследований, посвященных Сталину и его времени. Хотя ряд историков старались придерживаться принципов профессиональной объективности, политические задачи «холодной войны», которые они решали в этих работах, предопределили однобокий характер освещения ими образа Сталина и его деятельности. В них Сталин был представлен как руководитель тоталитарного режима, столь же чудовищного, как и нацистский. Соответственным образом авторы портретов Сталина постарались использовать все наветы, высказанные политическими противниками Сталина – от Троцкого до Хрущева, а также жертвами репрессий 1930-1950-х годов и их детьми. Смонтированный для нужд «холодной войны» образ Сталина стал активно использоваться для внедрения в сознание советских людей через средства радиопропаганды и иные каналы.
Провозглашенная Горбачевым «перестройка» с требованиями очищения от рутины и коррупции с помощью гласности и демократизации, казалось, должна была очистить страну от пороков предыдущего периода. Поскольку же было объявлено, что многие пороки тогдашней жизни объясняются последствиями деятельности Сталина, то одним из способов очищения общества стала борьба за преодоление сталинского наследия. Суд над Сталиным, прерванный со времени падения Хрущева, возобновился с новой силой, и на сей раз с гораздо большим размахом и яростью. В 1987—1991 годы в стране почти не было ни одной газеты, ни одного журнала, ни одного телевизионного канала, где нельзя было встретить материалы, обвиняющие Сталина и его время. В каких только преступлениях прошлого не обличался покойный генералиссимус! Использовав для карикатурного изображения Сталина все возможные реальные факты, а также байки Троцкого, Хрущева и других, сочинители тех лет занялись созданием «внутренних монологов» Сталина, которые должны были окончательно убедить читателей в порочности покойного. Особенно в этом поусердствовали лауреат Сталинской премии А. Рыбаков и генерал Д. Волкогонов.
Горбачевская кампания, проводившаяся под лозунгом «больше демократии, больше социализма», обернулась крахом социализма и реставрацией капитализма по той причине, что партия-Антей, вопреки предупреждению Сталина, оторвалась от народа, а когда она стала ослабленной, не надо было быть Гераклом, чтобы задушить ее. Неудивительно, что многие представители высших партийных кругов, недавно обличавшие Сталина за забвение ленинских принципов социализма, стали видными деятелями нового капиталистического класса. Под аккомпанемент суда над Сталиным произошел переход от принципа «ненаказуемости» власть имущих к пожизненному закреплению их положения, а затем – к узаконению передачи этого положения по наследству. Обвинения, высказанные в ходе процессов 1936—1938 годов, когда видных деятелей партии обвиняли в пособничестве в реставрации капитализма, готовности расчленить СССР и пойти на уступки международному империализму, теперь не казались невероятными, после того как многие руководители КПСС приняли активное участие в восстановлении капиталистических порядков, совершили раскол СССР на части и способствовали укреплению позиций Запада за счет нашей страны.
«Перестроечный» суд над Сталиным нанес еще большие удары по сталинскому наследию, чем во времена Хрущева. В годы перестройки была уничтожена вся послевоенная ялтинская система, созданная в результате героической борьбы нашего народа в годы войны и обеспечивавшая в течение 45 лет безопасность нашей страны. Падение социалистических режимов в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, распад Варшавского договора, приход к власти националистических сил в прибалтийских республиках логически вытекали из антисталинской кампании горбачевского времени.
Признание сталинского наследия порочным не могло не вести к перечеркиванию ценности Союза ССР, который создавал Сталин. И хотя свыше трех четвертей советских граждан проголосовали 17 марта 1991 года за сохранение Союза, мнение масс было проигнорировано через 9 месяцев, и «Союз нерушимый» был разрушен в Беловежской пуще.
Дискредитация деятельности Сталина логично привела к перечеркиванию ценности всего созданного в годы сталинских пятилеток, и значительная часть экономического и оборонного потенциала страны оказалась парализованной под вопли о необходимости «очиститься от сталинского наследия». Очернение сталинских дел не могло не привести к уничтожению или деградации создававшихся в сталинскую эпоху системы образования и культуры, научных учреждений.
«Искоренение сталинизма» привело к оплевыванию патриотизма и забвению национальных интересов нашей страны в угоду «новому мышлению». Внедренное в общественное сознание представление о том, что во всех бедах виноват Сталин, порождало некритическое отношение к себе и собственным порокам, неоправданную самоуверенность в том, что с «освобождением» от сталинского наследия общество обрело мудрость и чистоту нравов. «Очищение от сталинизма» порождало терпимость к аморализму, беспринципности, лживости, воинствующему невежеству, некомпетентности и разгильдяйству. Хотя Сталина постоянно обвиняют в маниакальной подозрительности, в общественном сознании прочно насаждены параноидальные страхи перед «новым Сталиным» и сталинизмом.
Постоянно культивируемый страх перед «новым Сталиным» или сталинизмом уже давно парализовал общество. Любая широкомасштабная инициатива, любая решительность или смелость со стороны руководителя, любая попытка навести элементарную дисциплину или порядок, любые усилия, направленные на то, чтобы остановить преступность, наркоманию, разложение подрастающего поколения, неизменно вызывают трусливые или провокационные крики о «сталинской железной руке» или «сталинских лагерях». Именно по этой причине к руководству страны не могли приходить люди, способные вывести ее из кризиса, а их место занимали политические обыватели, трусливые хамелеоны-перевертыши, а то и морально деградировавшие люди, которых всегда презирал Сталин. Если гибель «белого дела» В.В. Шульгин объяснял тем, что «белые» уступили «серым» и «грязным», то по схожим причинам потерпело поражение и «красное дело», в руководстве которого стали преобладать «серые» и «грязные». Ярость в осуждении Сталина в определенной степени объясняется завистью к нему «серых» и «грязных» людей, оказавшихся политическими банкротами и творческими пустоцветами.
Их крикливым и вульгарным измышлениям противостоят оценки тех людей, которые сами были видными деятелями XX века, а потому отдавали себе отчет, что такое управлять государством в этом бурном столетии. Именно с таких позиций судил Сталина один из его коллег по Большой Тройке и один из самых последовательных идейно-политических противников Сталина и его дела Уинстон Черчилль. Будучи представителем поколения политических деятелей, поднявшихся в годы Первой мировой войны, Черчилль прекрасно понимал, что такое XX век и какие качества необходимы лидерам этого века. В своем знаменитом выступлении в палате общин в декабре 1959 года Черчилль так характеризовал Сталина: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь». Черчилль утверждал: «Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял гений, непоколебимый полководец И.В. Сталин… Он создал и подчинил себе огромную империю… Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, – таких история и народы не забывают».