Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Пистолет Павел привез, и Надежда даже не сказала об этом мужу. Ну а дальше все случилось, как в чеховской пьесе, и если в доме оказался пистолет, то рано или поздно он должен был выстрелить. Тем более что отношения между Надеждой и мужем становились все хуже и хуже.
Развязка наступила 8 ноября 1932 года. В тот день у К. Ворошилова собралась небольшая компания ведущих партийных деятелей. Сталин опаздывал. И, конечно, намеренно. Теперь он имел на это право. Все терпеливо ожидали, и никто даже и не подумал возмутиться, когда он наконец явил свой светлый лик.
И вот как рассказывал об этом Авель Енукидзе: «8 ноября в Кремле собралась не особенно большая компания большевистских руководителей. Здесь была и Надежда Аллилуева, но Сталин запаздывал. Когда он пришел, Надежда сделала ему шутливое замечание. Сталин вспылил и ответил грубостью... В порыве злобы он неожиданно бросил потухшую папиросу в лицо жене. Папироса попала в вырез платья. Вытолкнув ее, Надежда вскочила, но Сталин, быстро повернувшись, ушел. Почти сразу ушла и Надежда. Сталин поехал на дачу, а Надежда пошла в кремлевскую квартиру.
Праздник был испорчен, однако худшее случилось через несколько часов. Позвонили из квартиры Сталина и вызвали меня. Я поспешил туда вместе с Серго Орджоникидзе. Надежда застрелилась. Рядом лежал небольшой дамский револьвер и письмо, которое, конечно, никто не посмел вскрывать. Сообщили Сталину, он быстро приехал. Было видно, что он потрясен, но молчал. Все условились хранить тайну самоубийства. В газетах был опубликован фальсифицированный медицинский бюллетень. Вся прислуга в доме Сталина была заменена...»
Впрочем, существует и другая версия этого праздничного вечера, рассказанная вдовой Н. Бухарина. «Надежда Сергеевна, — вспоминала она, — была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации... Она всегда страдала от деспотического и грубого характера Сталина.
Совсем недавно, 8 ноября, Н.И. видел ее в Кремле на банкете в честь пятнадцатилетия Октябрьской революции. Как рассказывал Н.И., полупьяный Сталин бросал в лицо Надежде Сергеевне окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета. Они сидели друг против друга, Сталин и Надежда Сергеевна, а Н.И. рядом с ней (возможно, через человека, точно не помню). Утром Надежда Сергеевна была обнаружена мертвой».
Но как бы там ни было на самом деле, чаша терпения оказалась переполненной, и Надежда застрелилась. Когда на квартиру приехал Сталин, там уже были Орджоникидзе и Енукидзе. У постели валялся подаренный Павлом браунинг. На столе лежала предсмертная записка, к которой в ожидании Сталина никто не посмел даже прикоснуться. Судя по окаменевшему лицу Сталина, он был потрясен и только согласно кивнул в ответ на предложение Орджоникидзе оставить самоубийство Надежды в тайне. Что и было сделано через «Правду». «Не стало дорогого нам товарища, человека прекрасной души, — писала газета. — От нас ушла молодая, еще полная сил и бесконечно преданная партии и революции большевичка...» Ну а ушла она, судя по заявлению газеты, из-за болезни сердца...
Надежду хоронили холодным ноябрьским днем. Гроб был установлен в помещении нынешнего ГУМа, где в те годы размещались кремлевские службы.
Думается, что Ольга Трифонова в своей книге «Единственная» позволила себе художественный вымысел, но именно он как нельзя лучше отражал истинное положение дел.
«Холодным ноябрьским утром тысяча девятьсот тридцать второго года, — писала она, — в голодной Москве возле одного из входов в здание нынешнего ГУМа жалась к стене очередь. Одинокие прохожие, трусцой пересекающие Красную площадь в поисках удачи и пропитания, замедляли шаг и спрашивали: «Что дают?»
Люди в очереди отворачивались от них. Медленно подошла и встала в конце хрупкая бледная женщина, и тут проходящая мимо бабка в сером платке, повязанном концами крест-накрест на спине, спросила:
— Барышня, что дают-то?
Женщина повернула голову, посмотрела огромными серыми глазами и отчетливо сказала:
— Смерть дают, бабушка.
Бабка отшатнулась, перекрестилась, а вокруг Ирины Гогуа вдруг образовалось пустое пространство».
Да, вернее всего, это выдумка, но в то же время отнюдь не пустая. И уж кто-кто, а вхожая в семью Сталина Ирина Гогуа прекрасно знала, о чем говорила. Как гласит предание, Сталин появился в начале панихиды. Он подошел к гробу и поцеловал покойницу, а вот затем случилось неожиданное. Изменившись в лице, он толкнул гроб и произнес: «Она ушла как враг!» И хотя произнес он эти слова не очень громко, все ясно расслышали сказанное им.
С того дня минуло более семи десятков лет, но и по сей день тот выстрел в кремлевской квартире не оставляет историков равнодушными, особенно антисталинского направления. Поскольку слишком уж велик соблазн вывести Сталина убийцей собственной жены. Хотя дочь Светлана не раз говорила о том, что мать оставила письмо, которое полностью подтверждало суицидальные настроения матери. Во что верится с трудом.
Посмертную записку жены читал только Сталин, и вряд ли бы он поведал собравшимся об истинной причине, толкнувшей его жену на столь страшный шаг. Выдать же Надежду за не совсем здоровую — другое дело. И тем не менее и по сей день звучит все тот же вопрос: действительно ли Надежда Аллилуева добровольно ушла из жизни?
Версий здесь, понятно, хватает. И вот что рассказывал о событиях тех напряженных в отношениях венценосных супругов дней профессор Д.Д. Плетнев, который был личным врачом Сталина. По его словам, Сталин, не входя в пространные объяснения причин, довольно жестко потребовал от него «образумить» Надежду. Для чего и устроил с ней встречу у себя на даче. Та поведала врачу об увиденных ею на Украине ужасах и заявила, что ее муж обманывает страну.
«Меня, — с дрожью в голосе говорила она, — обманули моя партия и ее вождь, которому я хотела самоотверженно служить. Теперь я вижу, как все последователи Ленина один за другим уходят в никуда. Сталин — диктатор, им руководит бредовая мечта о мировой революции. Сталинский террор гуляет по стране, как дикий зверь, — мне ужасно стыдно».
В следующий раз Плетнев, опять же, по его собственным словам, увиделся с Надеждой уже на ее смертном одре, около которого уже находились его коллеги по кремлевской поликлинике Левин, Вайсброд и Казаков.
Надежда в предсмертной горячке металась по кровати. Присмотревшись, Плетнев обнаружил смертельную рану. Узнав Плетнева, Надежда с трудом выговорила: «Этот палач убил меня. Он не смог вынести моей правды. Он убил мать своих детей; заберите у него моих детей...» В этот момент в комнату вошел одиннадцатилетний Василий. Увидев окровавленную мать, он в ужасе застыл у ее кровати. Потом уселся в углу комнаты и проплакал всю ночь.