Сталин. Путь к власти
Шрифт:
Комментируя это заявление Зиновьева, Сталин писал: «Что все это может означать? А то, что под окончательной победой социализма в одной стране Зиновьев понимает не гарантию от интервенции и реставрации, а возможность построения социалистического общества. Под победой же социализма в одной стране Зиновьев понимает такое строительство социализма, которое не может и не должно привести к построению социализма. Строительство на авось, без перспективы, строительство социализма при невозможности построить социалистическое общество – такова позиция Зиновьева. Строить социализм без возможности построить его, строить, зная, что не построишь, – вот до каких несообразностей договорился Зиновьев».
Хотя
Еще в 1907 году в статье «Лондонский съезд РСДРП» Сталин упрекал меньшевиков в недооценке революционной роли крестьянства, готовности уступать буржуазии лидерство в революции. Неудивительно, что, против «новой оппозиции» он выдвинул те же обвинения в мелкобуржуазном уклоне, что и против меньшевиков".
А в 1909 году в статье «Партийный кризис» он осуждал руководство РСДРП за отрыв от рабочих масс России, их нужд и чаяний. Теперь же, критикуя Зиновьева за тезис о «диктатуре партии», Сталин обвинял его в отрыве от масс и одновременно в политике, ведущей к расколу партии. Как и меньшевиков и иных противников большевизма, Сталин осуждал «новую оппозицию» за «идейные шатания» и «колебания» ее лидеров.
В определенной степени использование схожих обвинений было следствием того, что в 1926 году против Сталина выступали многие из тех, чью позицию он осуждал в 1907—1909 годы. Еще в 1907 году после Лондонского съезда он писал о чуждой большевикам позиции Троцкого. Известно, что, когда в 1909 году он критиковал позицию руководства РСДРП в своих статьях и проектах резолюций Бакинского комитета, Зиновьев и Каменев были в ближайшем эмигрантском окружении Ленина и несли ответственность за политику ЦК РСДРП.
Хотя на сей раз Сталин, в отличие от 1907 года, не указывал на преобладание в рядах оппозиции представителей национальных меньшинств, а в рядах сторонников большинства – представителей русского народа, это обстоятельство бросалось многим в глаза. Например И. Дейчер, находившийся тогда в СССР, замечал, что «евреи были очень заметны среди оппозиции… В то же время мало евреев было среди сталинцев и еще меньше среди бухаринцев». Пока Сталин искал идейно-политическую природу позиций Зиновьева, Каменева, Троцкого и других в истории партии, некоторые коммунисты, особенно молодые, не обремененные опытом дореволюционной борьбы, видели сходство между позицией Зиновьева-Каменева и платформой троцкистов и старались разоблачить классовую чужеродность и тех и других. В то время широкую известность получил протокол заседания кандидатской группы ВКП(б) поселка Сохондо Читинского округа. В нем было запечатлено мнение одного из членов группы Ивана Русака: «Троцкий давно начал вести раскольническую линию. Троцкий не может быть коммунистом, сама его национальность указывает, что ему нужна спекуляция. Зиновьев одно время, я помню, Троцкого осаживал на пленуме, но, видно, Зиновьев с Троцким покумились. Они ошиблись в русском духе, за этими нэпачами русский рабочий и крестьянин не пойдет».
Утверждая, что национальные предрассудки помогали борьбе против оппозиции, израильский ученый И. Недава писал о том, что «член ЦК Юрий Ларин (Михаил Залманович Лурье) руководил в Москве семинаром по антисемитизму и оставил любопытный отчет о нем… Вот какие вопросы задавали ему пытливые представители пролетариата: «Почему оппозиция на 76 процентов состоит из евреев? Как евреям удается занимать все хорошие должности? Почему евреи не хотят выполнять тяжелую работу? Почему так много евреев в университетах? Не подделывают ли они свои документы? Не станут ли евреи предателями в случае войны? Не избегают ли они военной службы? Не кроется ли причина антисемитизма в самих евреях, в их психологии, этике, традициях?»
Несмотря на наличие таких вопросов, вряд ли в партии, в которой интернационализм был основой мировоззрения, национальные предрассудки могли сыграть решающую роль. Кроме того, надо учесть, что многие видные сторонники курса Сталина были евреями (например Ярославский, Каганович, Землячка). В «школе Бухарина» было также немало лиц еврейской национальности. Однако сторонники оппозиции стали активно использовать тему антисемитизма для самообороны.
В марте 1926 года Троцкий написал Бухарину: «Мыслимое ли это дело, чтобы в нашей партии, в Москве, в рабочих коллективах, безнаказанно велась злостная антисемитская и одновременно клеветническая пропаганда?…» Вскоре Троцкий поставил вопрос об антисемитизме на политбюро, обвинив руководство в пассивности по отношению к антисемитским настроениям. Поскольку революционеры в течение многих лет повторяли, что антисемитизм присущ «черносотенной» реакции, Троцкий мог теперь утверждать, что «национал-крестьянское» «перерождение» партии приняло крайние формы и торжество контрреволюции не за горами. В то же время жупел антисемитизма мог заставить большинство политбюро проявлять сдержанность в выпадах как против него, так и против вождей «новой оппозиции».
С целью нейтрализовать провокационные утверждения о том, что в основе критики оппозиционеров лежит антисемитизм, Сталин выпустил специальное заявление о том, что ЦК борется с Троцким, Зиновьевым и Каменевым не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры. Однако это заявление было также истолковано как часть антисемитской пропаганды. В своей работе «Термидор и антисемитизм» Троцкий писал: «Каждому политически мыслящему человеку была совершенно ясна намеренная двусмысленность этого заявления, по видимости, направленная против крайностей антисемитизма, фактически же питающая их. «Не забывайте, что руководители оппозиции – евреи», – вот настоящий смысл слов Сталина, опубликованных во всех советских газетах». Получалось, что Троцкий был готов критиковать Сталина и его сторонников и за их пассивность, и за их активность в борьбе против антисемитизма.
О том, что в идейной борьбе использовалась демагогия и клевета, свидетельствовала публикация в майском номере журнала «Новый мир» за 1926 год «Повести непогашенной луны» Бориса Пильняка. Хотя в предисловии автор утверждал, что в повести не следует искать аналогий с обстоятельствами смерти М.В. Фрунзе, сходство между историей болезни предреввоенсовета и сюжетом произведения Пильняка было очевидным. Фактически Пильняк возлагал ответственность за смерть Фрунзе на Сталина, который якобы принудил пойти председателя Реввоенсовета на операцию, а затем с помощью верных ему врачей умертвил его.
На самом деле Фрунзе был тяжелобольным человеком, но упорно не слушал врачей, давно настаивавших на интенсивном лечении, а потом, в связи с ухудшением его здоровья, предлагавших операцию. В 1925 году политбюро в специальном решении обязало Фрунзе согласиться с мнением врачей (помимо Сталина за это решение голосовали и другие его члены, включая Зиновьева и Каменева). Подобные решения уже не раз принимались партийными инстанциями. В своих мемуарах А.И. Микоян довольно подробно описал, что Сталин вместе с ним и Кировым беседовал с врачами, советовавшими сделать операцию. По словам Микояна, Сталин расспросил хирурга Розанова о предполагавшейся операции, и тот убедил Сталина в необходимости таковой, сославшись на то, что иначе Фрунзе не вылечить, так как он не будет соблюдать необходимого режима.