Сталин. Путь к власти
Шрифт:
Одной из главных политических опор Бухарина являлось руководство московской партийной организации. Как отмечал Коэн, «Угланов и его помощники в бюро Московского комитета ревностно и безоговорочно поддерживали Бухарина, Рыкова и Томского, используя свое положение в столице, обеспечивали организационную базу кампании против сталинской политики и поведения. Они договаривались со своими союзниками в партийных и правительственных органах, обрабатывали нерешительных и боролись со сталинскими аппаратчиками методами их же собственного аппарата. Кроме того, в министерствах (правильнее, «в наркоматах». – Прим. авт.), профсоюзах, центральных партийных органах и учебных заведениях Бухарин, Рыков и Томский взялись за укрепление своего контроля, объединение сторонников и обуздание кампании самокритики, которая,
Те «девять десятых» бухаринской позиции, которые устраивали Сталина и исходили из верности нэпу, быстро утрачивали свою актуальность. В то же время та часть бухаринской позиции, которую не принимал Сталин, быстро увеличивалась в размерах, подобно трещине в весенней льдине, которая в конце концов ее раскалывает. Новым поводом для разногласий явилось письмо заместителя наркома финансов М. Фрумкина в политбюро и ответ на это письмо Сталина.
В своем ответе Фрумкину, направленному членам политбюро, Сталин осуждал утверждения замнаркома о том, что положение СССР существенно ухудшилось вследствие чрезвычайных мер по хлебозаготовкам. Он подчеркивал большое значение осуществленных чрезвычайных мер. Соглашаясь с Фрумкиным в том, что необходимо поднять цены на хлеб, открыть хлебный рынок и воздерживаться от раскулачивания, Сталин в то же время заявлял, что автор письма не предложил ничего нового и все эти установки уже давно согласованы и претворяются в жизнь. Одновременно Сталин истолковал заявления Фрумкина о том, что следует вернуться к решениям XIV съезда партии и проявлять осторожность по отношению к кулаку, как игнорирование решений XV съезда о «более решительном наступлении на кулака».
Бухарин не критиковал ответ Сталина по существу, но выразил возмущение формой ответа, так как первоначально предполагалось, что политбюро подготовит коллективный ответ Фрумкину. Коэн писал: «Взбешенный Бухарин обвинил его (Сталина) в том, что он обращается с Политбюро как с совещательным органом при генсеке… Бывшие дуумвиры больше друг с другом не разговаривали, и личные их отношения были полностью порваны… Политические разногласия снова обернулись борьбой за власть в большевистском руководстве».
Позже Сталин рассказывал: «Первая вспышка разногласий обнаружилась у нас перед июльским пленумом ЦК (1928). Разногласия касались тех же вопросов: о темпе развития индустрии, о совхозах и колхозах, о полной свободе частной торговли, о чрезвычайных мерах против кулачества». Однако члены политбюро договорились воздержаться от взаимных обвинений и действовать на основе единой позиции. Было подготовлено «известное заявление, подписанное всеми членами Политбюро (в июле 1928 года), о единстве Политбюро и отсутствии в нем разногласий». Исходя из этого решения, Сталин, выступая на пленуме МК и МКК ВКП(б) 19 октября, заявил: «В Политбюро нет у нас ни правых, ни «левых», ни примиренцев с ними. Это надо сказать здесь со всей категоричностью. Пора бросить сплетни, распространяемые недоброжелателями партии и всякого рода оппозиционерами, о наличии правого уклона или примиренческого отношения к нему в Политбюро нашего ЦК».
Декларации о мире в политбюро прикрывали острую борьбу между сторонниками Сталина и сторонниками Бухарина в самых различных учреждениях, организациях и органах печати. Как отмечал Коэн, «в конце лета и осенью 1928 года Сталин, заручившись санкцией большинства в Политбюро, перешел в наступление и безжалостно двинулся на устранение политической базы правых… Был уволен ряд сочувствовавшим правым работников московского и республиканского правительств». В отставку был отправлен редактор «Ленинградской правды» бухаринец П. Петровский. «Примерно в то же самое время… молодые бухаринцы – редакторы «Правды» и «Большевика»: Слепков, Астров, Марецкий, Зайцев и Цейтлин были смещены со своих должностей и заменены сталинистами»… На Угланова и поддерживавших его секретарей райкомов обрушился огонь кампании «самокритики», направленной против «правого оппортунизма»… В первые недели октября Угланов столкнулся с повальным неповиновением в партийных низах, оказался не в состоянии сменять и перемещать работников в своей собственной организации и вынужден был сместить двух своих наиболее активных секретарей райкомов, Рютина и Пенькова».
На заседании Московского комитета 18—19 октября Угланова критиковали за «терпимое отношение к правому уклону». 19 октября на заседании выступил Сталин. Он категорически отказывался «заострять вопрос на лицах, представляющих правый уклон», но впервые резко поставил вопрос о «правом уклоне» и его опасности: «Правый уклон в коммунизме в условиях советского развития, где капитализм уже свергнут, но где еще не вырваны его корни, означает тенденцию, склонность одной части коммунистов, правда, не оформленную и, пожалуй, еще не осознанную, но все же склонность к отходу от генеральной линии нашей партии в сторону буржуазной идеологии».
При этом Сталин давал понять, что «правым уклоном» является позиция тех, кто выступает против провозглашенного им нового курса развития страны: «Когда некоторые круги наших коммунистов пытаются тащить партию назад от решений XV съезда, отрицая необходимость наступления на капиталистические элементы деревни; или требуют свертывания нашей индустрии, считая нынешний темп быстрого ее развития гибельным для страны; или отрицают целесообразность ассигновок на колхозы и совхозы, считая их (ассигновки) выброшенными на ветер деньгами; или отрицают целесообразность борьбы с бюрократизмом на базе самокритики, полагая, что самокритика расшатывает наш аппарат; или требуют смягчения монополии внешней торговли и т. д. и т. п., – то это значит, что в рядах нашей партии имеются люди, которые пытаются приспособить, может быть, сами того не замечая, дело нашего социалистического строительства ко вкусам и потребностям «советской» буржуазии. Победа правого уклона в нашей партии означала бы громадное усиление капиталистических элементов в нашей стране… Это значит ослабление пролетарской диктатуры, усиление шансов на восстановление капитализма. Стало быть, победа правого уклона в нашей партии означала бы нарастание условий, необходимых для восстановления капитализма в нашей стране».
Теперь, объясняя разницу между двумя уклонами в партии, Сталин утверждал, что носитель «левого» (троцкистского) уклона… переоценивает силу наших врагов, силу капитализма, видит только возможность восстановления капитализма, но не видит возможности построения социализма силами нашей страны, впадает в отчаяние и вынужден утешать себя болтовней о термидорианстве в нашей партии». В то же время, по мнению Сталина, «опасность правого, откровенно оппортунистического уклона в нашей партии» состоит «в том, что он недооценивает силу наших врагов, силу капитализма, не понимает механики классовой борьбы в условиях диктатуры пролетариата и потому так легко идет на уступки капитализму, требуя снижения темпа развития нашей индустрии, требуя облегчения для капиталистических элементов деревни и города, требуя отодвигания на задний план вопроса о колхозах и совхозах, требуя смягчения монополии внешней торговли и т. д. и т. п.».
Утверждая, как и прежде, что оба уклона «хуже», Сталин тем не менее указал, что на сей раз (в отличие от своей оценки на XIV съезде партии) необходимо сделать акцент на борьбу с правым уклоном. Если в декабре 1925 года Сталин считал, что правый уклон не оказывает серьезного влияния на партию, то через четыре года он изменил свое мнение. Он говорил: «Партия за годы борьбы с «левым», троцкистским уклоном научилась многому и ее уже нелегко провести «левыми» фразами. Что касается правой опасности, которая существовала и раньше и которая теперь выступает более выпукло ввиду усиления мелкобуржуазной стихии в связи с заготовительным кризисом прошлого года, то она, я думаю, не так ясна для известных слоев нашей партии».
Опираясь на большинство в политбюро, Сталин расценил как проявление правого уклона и опубликованные в «Правде» 30 сентября 1928 года бухаринские «Заметки экономиста», в которых содержалась скрытая критика сталинского курса. 8 октября политбюро осудило публикацию статьи Бухарина «без ведома ЦК». Позже Сталин заявил: «Для нас, для большинства членов Политбюро, во всяком случае не подлежало сомнению, что «Заметки экономиста» являются антипартийной эклектической статьей, рассчитанной на замедление нашей политики и изменение нашей политики в деревне в духе известного письма Фрумкина».