Сталин. Путь к власти
Шрифт:
Низко оценив деловые качества Зиновьева, Медведев еще ниже оценивал способности Каменева, замечая, что тот «уступал им (Зиновьеву и Сталину) как администратор». Хотя Ленин полагался на его исполнительность, Каменев не отличался деловым рвением и не раз заявлял в кругу друзей о том, что было бы гораздо лучше, если бы большевики не брали власть, а ограничились пребыванием в парламентской оппозиции. Склонный к сибаритству, Каменев считал, что для него было бы легче произнести обличительную речь в Думе и затем отдыхать от трудов праведных, чем решать нескончаемые дела по управлению страной, не дававшие ни минуты покоя.
По поводу того, почему члены партийного руководства предпочли Сталина Бухарину, С. Коэн писал: «В какой-то степени их выбор безусловно определялся тем, что
Люди, постоянно наблюдавшие высших советских руководителей, не могли не замечать, что в отличие от своих соперников, Сталин брал на себя огромный груз поручений, исполнение которых было зачастую сопряжено с напряженной и нередко неблагодарной работой. Именно за эти качества ценил Сталина Ленин.
Увлеченность Сталина работой органично соединялась с его деловитостью и готовностью обсуждать сложные государственные вопросы с людьми разного положения. Дейчер писал: «Его облик и поведение олицетворяли скромность. Он был более доступен для среднего служащего или партийного работника, чем другие лидеры… Будучи замкнутым, он был непревзойденным мастером в умении терпеливо слушать других.
Иногда можно было видеть, как он сидит в углу, попыхивая трубкой и не шелохнувшись, слушает взволнованного рассказчика час, а то и два часа, лишь порой прерывая свое молчание парой вопросов. Это одно из его качеств, которое демонстрировало отсутствие эгоизма».
О высокой требовательности Сталина к себе и в личной жизни свидетельствовали многие. Дейчер отмечал, что «личная жизнь Сталина была безупречной и не вызывала подозрений». Его личный секретарь, сбежавший за границу, Бажанов писал: «У этого страстного политика нет других пороков. Он не любит ни денег, ни удовольствий, ни спорт, ни женщин. Женщины, кроме его жены, не существуют».
Хотя положение Сталина не позволяло ему уделять много времени семье и воспитанию детей, как это почти всегда случалось у крупных государственных деятелей, он был примерным семьянином и как умел старался выполнять родительские обязанности и после самоубийства Надежды Аллилуевой в 1932 году. Доброе и нежное отношение Сталина к детям не мешало ему проявлять строгость в отношении своих чад, особенно когда он видел, что они как должное воспринимают блага, положенные их семье. В июне 1938 года он направил письмо В.В. Мартышину, преподавателю летной школы, в которой обучался его сын Василий. Сталин сожалел, что его сына «избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина». Он дал преподавателю «совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку».
Его племянник Владимир Аллилуев вспоминал, как возмущался Сталин, когда, навещая своих родственников, обнаружил, что шоколадные конфеты в коробке покрыты плесенью. «Тогда досталось всем – детям за то, что «зажрались» и не едят даже такие конфеты, взрослым – за то, что плохо занимаются детьми и гноят продукты, которых в стране еще не изобилие». Сталин считал, что его дети и дети его родственников не должны осознавать себя «особыми» в силу положения своих родителей.
Образ жизни Сталина отвечал расхожим представлениям о пролетарском вожде, в отличие, например, от Троцкого, любившего устраивать в Кремле шумные вечеринки, которые венчались коллективными выездами на охоту в Подмосковье. Дейчер писал, что Сталин и Аллилуева «жили в небольшой квартире в доме, который был предназначен для прислуги в Кремле… Печать обыденности и даже аскетизма лежала на личной жизни генерального секретаря, и это обстоятельство производило благоприятное впечатление на партию, члены которой руководствовались пуританскими нравами и поэтому были озабочены первыми признаками коррупции и распущенности в Кремле».
То, что такой стиль поведения супругов сохранился и после того, как Сталин стал первым вождем партии и страны, подтверждает переписка между Надеждой Аллилуевой и Сталиным. Так, в сентябре 1929 года Аллилуева, которая в это время обучалась в Промакадемии, писала из Кремля: «Иосиф, пришли мне, если можешь, руб. 50, мне выдадут деньги только 15/ IX в Промакадемии, а сейчас я сижу без копейки. Если пришлешь, будет хорошо. Надя». Через десять дней Сталин отвечает ей из Сочи: «Забыл прислать тебе деньги. Посылаю их (120 р.) с отъезжающим сегодня товарищем, не дожидаясь очередного фельдъегеря. Целую. Твой Иосиф». Поскольку речь идет о сумме, составлявшей около месячной заработной платы квалифицированного рабочего, совершенно ясно, что у супругов не было никаких денежных накоплений. И судя по всему, супруга Сталина даже не помышляла о том, чтобы приобретать что-либо в «кредит».
Из переписки понятно, что во многих случаях супруги привыкли обходиться без посторонней помощи. Так, находясь в Сочи, Сталин просил не обслуживающих его секретарей, а Аллилуеву, чтобы та подыскала ему самоучитель английского языка, учебник по металлургии и учебник по электротехнике, а та, не обращаясь ни к кому за помощью, сама искала эти книги. При этом Сталин посылал свои письма жене обычной почтой. Однажды письмо Сталина из Сочи пропало, и розыск его ни к чему не привел.
Разумеется, материальное положение супругов было несравнимо лучше, чем рядовых советских граждан. И все же многие стороны жизни семьи не отличались от жизни большинства москвичей. Из писем Аллилуевой следует, что члены семьи Сталина пользовались общественным транспортом, а не персональными машинами для перемещения по Москве, как и остальные жители столицы. Аллилуева делилась со Сталиным впечатлениями от своих поездок в московском трамвае. Она сообщала Сталину и о возникших в конце 1929 года очередях за молоком, и о настроениях людей осенью 1930 года, о строительстве в Москве и состоянии московских улиц. Писала она Сталину в Сочи и о том, что, несмотря на минусовую температуру в начале октября 1930 года, московские власти распорядились не топить дома до 15 октября и ей, как и остальным студентам Промакадемии, приходилось сидеть на занятиях в пальто.
После гибели Аллилуевой Сталин не изменил образ жизни. Он, как и прежде, обходился минимумом обслуги. Охранник М. Старостин вспоминал: «Я работал при Сталине с 1937 по 1953 год… Заявляю, что у Сталина никогда не было денщика». А. Рыбин свидетельствует: «Сталин обычно не утруждал других, обслуживая себя сам. Брился безопасной бритвой, усы подстригал ножницами». Он упомянул лишь Матрену Бутузову, которая «ведала на ближней даче посудой в шкафу, следила за обувью Сталина, гладила его китель и убирала кабинет. Сталин очень уважал ее за трудолюбие и даже подарил ей свой портрет с надписью».
Маршал Жуков вспоминал: «Как известно, Й.В. Сталин вел весьма скромный образ жизни. Питание было простое – из русской кухни, иногда готовились грузинские блюда. Никаких излишеств в обстановке, одежде и быту у И.В. Сталина не было». Подобное же впечатление сложилось и у главного маршала авиации Голованова: «Мне довелось наблюдать Сталина и в быту. Быт этот был поразительно скромен. Сталин владел лишь тем, что было на нем надето. Никаких гардеробов у него не существовало».
Сталин был совершенно непритязателен в своей одежде. В своем дневнике М.А. Сванидзе записала 4 ноября 1934 года о Сталине: «Он с трудом всегда меняет по сезонам одежду, долго носит летнее, к которому, очевидно, привыкает, и та же история весною и также с костюмами, когда они снашиваются и надо одеть новый». А. Рыбин рассказал, на какие хитрости приходилось идти обслуживавшему персоналу сталинской дачи, чтобы сменить развалившуюся мебель или хотя бы заставить генералиссимуса надеть новые полуботинки. В ответ Сталин сурово требовал вернуть ему старую, изношенную обувь, и горничным с трудом «удавалось блеском крема скрыть ветхость обуви».