Сталин. Вспоминаем вместе

Стариков Николай Викторович

А вот что вспоминал ближайший соратник Сталина Вячеслав Молотов [596] :

– Какой Сталин был в общении?

– Простой, очень, очень хороший, компанейский человек. Был хороший товарищ. Его я знаю хорошо.

– Шампанское любил?

– Да, он шампанское любил. Это его любимое вино. Он с шампанского начинал…

– Какие вина вы со Сталиным пили? Киндзмараули?

– Киндзмараули – мало. Вот тогда было…

– Цинандали?

– Не-е-ет, красные вина. Я пил цигистави. А когда я не доливал, Берия говорил: «Как ты пьешь?» – «Пью как все».

Это кисленькое вино, а все пили сладкое, сладковатое… Как это называется… Ну, черт…

– Хванчкара?

– Нет, хванчкару редко. Оджалеши тоже пили. Очень много. До войны.

– Цоликаури? – подсказывает Шота Иванович.

– Цоликаури! – вспомнив, восклицает Молотов. – Он мало пил вино. Предпочитал коньяк понемногу. С чаем… [597]

596

Удивительный факт: среди окружения Сталина оказалось немало долгожителей. Молотов умер в 1986 году на 97-м году жизни, Маленков в возрасте 88 лет в 1988 году, до 87 лет дожил Ворошилов, до 83 лет – Микоян, на 98-м году скончался Лазарь Каганович.

597

Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. – М.: Терра, 1991. С. 134.

«Сталин

любил пить чай. Обычно во время заседания он нажимает кнопку, Поскребышев приносит стакан чаю и лимон. Сталин берет и выжимает в стакан лимон, затем идет в комнату отдыха, приносит бутылку армянского коньяка, льет из нее в чай ложку или две и тут же уносит бутылку обратно и потом во время работы пьет чай по глотку» [598] , – соглашается с Молотовым маршал Василевский.

Конструктор Яковлев пишет почти то же самое: «Принесли три стакана чая с лимоном. Сталину – на отдельной розетке разрезанный пополам лимон. Он выжал одну половину в свой стакан» [599] .

598

Василевский А. М. Дело всей жизни. Т. 2. – М.: ИПЛ, 1988. С. 237.

599

Яковлев А. С. Цель жизни. – М.: Изд-во политической литературы, 1987. С. 193.

Сталин мог пить чай, мог пить что покрепче, но здравый смысл никогда его не покидал. 23 августа 1939 года. Подписание Договора о ненападении с Германией. Иоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел рейха, предлагает опубликовать некую напыщенную декларацию. Нерушимая дружба между народами. Великие цели. Звучит фальшиво и абсолютно неправдоподобно. Что делать? Сказать Риббентропу, что тот написал глупость? Промолчать в интересах дружбы с Германией? Густав Хильгер, советник немецкого посольства в СССР, который присутствовал на подписании договора и последующем банкете, описал, как разрулил эту ситуацию Сталин. «Не кажется ли вам, – произнес он, обернувшись к министру иностранных дел, – что мы должны уделить чуть больше внимания общественному мнению в наших странах? Многие годы мы выливали ушаты помоев друг другу на голову, а наши ребята-пропагандисты при этом лезли из кожи; и вот теперь мы вдруг стремимся заставить наши народы поверить, что все прошлое забыто и прощено? Дела так быстро не делаются. Общественное мнение в нашей стране и, может быть, в Германии тоже надо постепенно подготовить к переменам в наших отношениях, которые принесет с собой этот договор, и надо его приучить к ним» [600] .

600

Хильгер Г, Мейер А. Россия и Германия. Союзники или враги? – М.: Центрполиграф, 2008. С. 369.

Благодаря великолепной книге Александра Голованова мы можем узнать, как Сталин пил с Черчиллем. Сэр Уинстон любил выпить – это не секрет. Зная эту слабость британского премьера, глава СССР решил на ней сыграть и попросту споить сэра Уинстона:

По правую руку от Ворошилова сидел Брук, затем Черчилль, рядом с ним Сталин, далее Молотов и другие. Сталин налил Черчиллю вина и провозгласил здравицу в честь союзников. Сразу вслед за этим Ворошилов взял стоявшую перед ним бутылку, пододвинул две солидного размера рюмки, наполнил и подал одну из них Бруку со словами: «Предлагаю выпить со мной за доблестные вооруженные силы Великобритании и Советского Союза. По нашему обычаю такую здравицу пьют до дна, если, конечно, человек, которому предлагают, согласен с этим».

И выпил свою рюмку до дна. Англичанину ничего не оставалось, как последовать примеру Климента Ефремовича. Он опрокинул рюмку в рот, но «перцовка», видимо, была хорошо настояна, и я с великим любопытством наблюдал, справится ли с ней англичанин, ибо по лицу его было видно, что в нем идет страшная борьба противоречивых чувств: явного стремления проглотить водку и столь же явного инстинктивного противодействия этому организма. Наконец сила воли победила, водка была выпита, но по его лицу потекли слезы [601] . Последовавшее за этим добродушное предложение Климента Ефремовича продолжить тосты с перцовкой встретило галантный, но решительный отказ.

Тем временем я увидел в руках британского премьера бутылку армянского коньяка [602] . Рассмотрев этикетку, он наполнил рюмку Сталина. В ответ Сталин налил тот же коньяк Черчиллю. Тосты следовали один за другим. Сталин и Черчилль пили вровень. Я уже слышал, что Черчилль способен поглощать большое количество горячительных напитков, но таких способностей за Сталиным не водилось. Что-то будет?!

…Тосты продолжались. Черчилль на глазах пьянел, в поведении же Сталина ничего не менялось. Видимо, по молодости я слишком откровенно проявлял интерес к состоянию двух великих политических деятелей: одного – коммуниста, другого – капиталиста – и очень переживал, чем все это кончится… Наконец, Сталин вопросительно взглянул на меня и пожал плечами. Я понял, что совсем неприлично проявлять столь явное любопытство, и отвернулся. Но это продолжалось недолго, и я с тем же откровенным, присущим молодости любопытством стал смотреть на них. Судя по всему, Черчилль начал говорить что-то лишнее, так как Брук, стараясь делать это как можно незаметнее, то и дело тянул Черчилля за рукав. Сталин же, взяв инициативу в свои руки, подливал коньяк собеседнику и себе, чокался и вместе с Черчиллем осушал рюмки, продолжая непринужденно вести, как видно, весьма интересовавшую его беседу.

Встреча подошла к концу. Все встали. Распрощавшись, Черчилль покинул комнату, поддерживаемый под руки. Остальные тоже стали расходиться, а я стоял как завороженный и смотрел на Сталина. Конечно, он видел, что я все время наблюдал за ним. Подошел ко мне и добрым хорошим голосом сказал: «Не бойся, России я не пропью. А вот Черчилль будет завтра метаться, когда ему скажут, что он тут наболтал…» Немного подумав, Сталин продолжил: «Когда делаются большие государственные дела, любой напиток должен казаться тебе водой, и ты всегда будешь на высоте» [603] .

601

Получается, что перцовка на наших английских друзей действует, как святая вода на вампиров. Для дипломатических приемов может очень пригодиться…

602

Армянский коньяк был любимым напитком Черчилля, который пил беспробудно и ежедневно. Обычно к середине дня он уже был прилично нагружен.

603

Голованов А. Е. Дальняя бомбардировочная… Воспоминания Главного маршала авиации 1941–1945. – М.: Центрполиграф, 2007. С. 233–235.

Дело превыше всего – так было у Сталина. Поэтому иной раз он мог и рассердиться. Бывало и такое. Подавляющее большинство мемуаристов говорят, что он никогда не повышал голоса. Я нашел две истории, в которых Иосиф Виссарионович немного изменил своему обычаю говорить тихим голосом. Первая из них произошла во время Тегеранской конференции с переводчиком Сталина Валентином Бережковым [604] .

Когда все разместились за столом, начался оживленный разговор. Закуску унесли, подали и унесли бульон с пирожком: я к ним не притронулся, так как все время переводил и поспешно делал пометки в блокноте. Наконец, подали бифштекс, и тут я не выдержал: воспользовавшись

небольшой паузой, отрезал изрядный кусок и быстро сунул в рот. Но именно в этот момент Черчилль обратился к Сталину с каким-то вопросом. Немедленно должен был последовать перевод, но я сидел с набитым ртом и молчал. Воцарилась неловкая тишина. Сталин вопросительно посмотрел на меня. Покраснев, как рак, я все еще не мог выговорить ни слова и тщетно пытался справиться с бифштексом. Вид у меня был самый дурацкий. Все уставились на меня, отчего я еще больше смутился. Послышались смешки, потом громкий хохот. Каждый профессиональный переводчик знает, что я допустил грубую ошибку – ведь мне была поручена важная работа и я должен был нести ответственность за свою оплошность. Я сам это прекрасно понимал, но надеялся, что все обернется шуткой. Однако Сталина моя оплошность сильно обозлила. Сверкнув глазами, он наклонился ко мне и процедил сквозь зубы:

– Тоже еще, нашел где обедать! Ваше дело переводить, работать. Подумаешь, набил себе полный рот, безобразие!..

Сделав над собой усилие, я проглотил неразжеванный кусок и скороговоркой перевел то, что сказал Черчилль. Я, разумеется, больше ни к чему не прикоснулся, да у меня и аппетит пропал… [605]

604

Любопытный факт: в Тегеране Сталин был в светло-сером кителе с маршальскими погонами. Черчилль сначала появился в синем в полоску костюме, но, увидев Сталина в форме, тут же затребовал себе серо-голубоватый мундир высшего офицера королевских военно-воздушных сил. И его уже не снимал.

605

Бережков В. М. Страницы дипломатической истории. – М.: Международные отношения, 1982. С. 161–162.

Сложно не согласиться, что сердился Сталин в данном случае по делу [606] . А вовсе не потому, что был «кровавым тираном» и «злым упырем».

Еще одна история с той же Тегеранской конференции показывает нам совсем другого Сталина. Переводчик «второго эшелона» Зоя Васильевна Зарубина оказалась в сложной ситуации. Ее можно понять – случилось нечто из ряда вон выходящее. Особенно если учесть, что ей было двадцать три года и она впервые попала в состав правительственной делегации:

606

Вторую историю, где Сталину изменило его традиционное спокойствие, расскажу чуть позже.

Был эпизод, вспоминая который я и сегодня ощущаю холодок на спине, а в то время меня охватил настоящий страх. Перед началом одного из заседаний нужно было что-то срочно принести… Я побежала к двери, которая неожиданно открылась: в зал входил Сталин. Я еле увернулась, но все же задела его своим плечом и замерла, ожидая худшего. Но Сталин, казалось, не обратил на это внимания, а следовавший за ним Ворошилов успокоил: «Ничего, детка, ничего» [607] .

607

Ржешевский О. Сталин и Черчилль. – М.: Эксмо, 2010. С. 205.

Что было девушке за такую непочтительность? Накормили черной икрой. Я не шучу Она сама рассказывала об этом:

И конечно, запомнился праздничный ужин после отъезда делегаций. Он был устроен для нас, немногочисленных сотрудников, которые помогали работе конференции. На столе было все или почти все, что предлагалось делегациям. Время было голодное, и это уже был подарок, особенно ценный своим вниманием. Передо мной поставили красное шампанское и черную икру. Я подумала, что это мне как единственной женщине в нашей «команде», но ошиблась. Офицер охраны, полушутя, полусерьезно, объяснил: «Это вам за то, что не сбили с ног главу советской делегации» [608] .

608

Там же. С.205

Во время дипломатического застолья возникали и неудобные ситуации. Валентин Бережков, переводивший Сталину практически на всех конференциях, упомянул и такой эпизод. Начальник генерального штаба Англии генерал Алан Брук сказал один весьма странный тост. Реакция Сталина на бестактность британца стоит того, чтобы ее отметить:

Брук поднялся с места и стал рассуждать о том, кто больше из союзников пострадал в этой войне. Он заявил, что наибольшие жертвы понесли англичане, что их потери превышают потери любого другого народа, что Англия дольше и больше других сражалась и больше сделала для победы. В зале наступила неловкая тишина. Большинство, конечно, почувствовало бестактность выступления генерала Брука. Ведь все знали – основная масса гитлеровских войск прикована к советско-германскому фронту… Сталин помрачнел. Он тут же поднялся и окинул всех суровым взглядом. Казалось, сейчас разразится буря. Но он, взяв себя в руки, спокойно произнес:

– Я хочу сказать о том, что, по мнению советской стороны, сделали для победы президент Рузвельт и Соединенные Штаты Америки. В этой войне главное – машины. Соединенные Штаты доказали, что они могут производить от 8 до 10 тысяч самолетов в месяц. Англия производит ежемесячно 3 тысячи самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков. Следовательно, Соединенные Штаты – страна машин. Эти машины, полученные по ленд-лизу, помогают нам выиграть войну. За это я и хочу поднять свой тост… [609]

609

Бережков В. М. Страницы дипломатической истории. – М.: Международные отношения, 1982. С. 172.

Очень бы хотелось, чтобы эту историю прочитали многие из тех, кто говорит об уважении к Сталину, но на деле демонстрирует удивительную твердолобость и прямолинейность. Соперники у Сталина были достойные. И поэтому достижения советской дипломатии того периода, которые лично Иосиф Виссарионович буквально вырывал у англосаксов, должны вызвать еще большее уважение.

Или вот еще прелюбопытнейшая история, имевшая косвенное отношение к Сталину, но очень интересная. Во время войны Сталин дал указание вызволить из фашистских застенков лидера румынских коммунистов Георге Георгиу-Дежа. Разведчики сумели выйти в Бухаресте на эсесовца, от которого зависела судьба Дежа. Он согласился помочь за золото. Сложность была в том, как доставить это золото в тюрьму. В ней содержались не только политические, но и уголовники. Вот и нашли среди заключенных молодого карманника, имевшего большие связи с местным уголовным миром. Вор взялся помочь и обеспечить доставку золота в тюрьму. Операция прошла успешно, и глава румынской компартии оказался в Москве. И вот наступил август 1944 года, когда Красная армия освободила Бухарест [610] . Деж возглавил новую Румынию и вспомнил о том парне, что помог ему освободиться. Оказалось, что тот снова попался на карманной краже и мотал срок уже при новой власти. Глава румынской компартии решил помочь. Бывшего карманника устроили на работу, он стал комсомольским активистом. Потом начал быстро делать карьеру и со временем возглавил Бухарестский горком союза молодежи. Потом попал в партийный аппарат. Еще через некоторое время воришка-карманник стал генеральным секретарем Румынской коммунистической партии. Звали этого товарища Николае Чаушеску… [611]

610

Румыния не просто вышла из войны, а объявила войну Германии, реально ударив по немецким войскам на своей территории.

611

Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. – М.: Терра, 1991. С. 62.