Сталинград: Записки командующего фронтом
Шрифт:
Чем дальше продвигались мы на юг, тем все больше и больше чувствовалась близость фронта: большими и малыми группами устремлялись наши самолеты за передний край для выполнения боевых задач; оживленнее стали дороги, по которым сплошной лентой двигались войска, за ними тянулись обозы; по берегам и руслу самой реки в разных местах дымились пожары; одни из них уже угасали, другие разгорались. Вот показались густые клубы черного дыма, высокими столбами вздымавшегося к небу. До них еще далеко, но прозрачность воздуха, скрадывая расстояние, приближала их. Это был Сталинград. Севернее его горели нефтеналивные суда, зажженные авиацией противника.
При подходе к городу самолет, не снижая высоты, направился к северной его части. Здесь уже действительно по-настоящему запахло фронтом. В стороне
Величественная панорама раскинувшегося вдоль Волги на десятки километров Сталинграда – города, дорогого сердцу каждого советского патриота, города, у стен которого советскому народу суждено было дважды отражать врагов нашего государства. Около трех столетий прошло со времени основания Царицына. Однако Сталинград казался совсем молодым: в предвоенные пятилетки он пережил свое второе рождение, превратившись в мощный индустриальный центр В ясной синеве летнего неба четко вырисовывались бесчисленные трубы заводов и фабрик. Громады производственных корпусов перемежались с кварталами многоэтажных благоустроенных жилых домов рабочих поселков. Яркие пятна зелени садов и парков и серо-голубая лента Волги, обрамлявшая город, делали картину еще более привлекательной.
Видны уже движущиеся трамваи, автомашины, обозы, отдельные колонны войск. По реке скользят пароходы, речные трамваи, множество лодок. Трудовое оживление бурлило всюду; оно чувствовалось на пристанях, вокзалах, заводских и фабричных территориях. Большой социалистический [53] город жил напряженной жизнью военного времени.
Сделав круг над северной частью города, наш самолет пошел к центральному аэродрому на посадку.
Хотя раньше в Сталинграде я не бывал, город показался мне давно знакомым, родным, и не только потому, что я тщательно изучил его по картам, планам, рассказам очевидцев и описаниям в справочниках и книгах, но главным образом, по-видимому, потому, что в течение последних дней я мысленно жил жизнью этого города, заботами и нуждами его граждан и войск.
Солнце стояло еще высоко, когда мы вышли из кабины самолета. Поблагодарив летчиков за удачный перелет, я на автомашине Н. С. Хрущева отправился к нему на квартиру. Быстро промчались мы по улицам города от северной окраины к центру.
Труженики города как в незабываемую эпоху гражданской войны, так и в годы социалистических пятилеток с невиданной самоотверженностью боролись здесь за победу своего правого дела. Сейчас население города и прилегающих районов вновь грудью встало на борьбу против жестокого врага, угрожавшего самому существованию социалистической державы; большинство жителей города трудились на возведении оборонительных сооружений на сталинградских обводах.
Товарищ Хрущев жил в центре города вместе с тогдашним командующим войсками Сталинградского фронта генерал-лейтенантом В. Н. Гордовым. Здесь и произошла наша встреча с Никитой Сергеевичем Хрущевым, которого я знал ранее лишь по его необычайно плодотворной работе в Москве и на Украине, видел много раз, но лично не был с ним знаком. Никита Сергеевич в свою очередь знал меня лишь понаслышке.
Войдя в дом, я сразу же встретился с Никитой Сергеевичем. Мы познакомились, обменявшись обычными в таких случаях приветствиями и фразами о здоровье; Никита Сергеевич указал отведенную мне комнату, куда я и прошел. Это была небольшая комната; в ней кровать, два стула, раскладной стол, стоявший в углу. Не успел я войти, как резко загудел зуммер полевого телефона на столе. Подняв трубку, по привычке ответил: «Первый слушает», – то был мой позывной в 4-й ударной армии. Проверяли линию. [54]
На столе лежала карта с обстановкой под Сталинградом по состоянию на вчерашний день. Наскоро умывшись, я сразу же взялся за нее; ее данные были, конечно, более свежими, чем те, с которыми я ознакомился в Генеральном штабе. За этим занятием и застал меня Никита Сергеевич, зашедший ко мне через несколько минут.
Никита Сергеевич незадолго до моего приезда возвратился из поездки по войскам. Вместе с товарищем Гордовым они были в районе
Наша беседа сразу же, естественно, сосредоточилась на положении, сложившемся на фронте. Никита Сергеевич кратко, но с глубоким знанием действительной обстановки рассказал о поездке, о тяжелом положении, создавшемся на участках обеих армий. Он подчеркнул:
– Положение на участках 62-й и 64-й армий требует форсировать оборонительное строительство с максимальной энергией. Противник нас теснит, а причина этого, к сожалению, не только в превосходстве его сил, но и в недостаточной организованности среди части наших войск, в неумении отдельных командиров и политработников привить каждому солдату упорство и стойкость в бою. Не все обстоит благополучно и в отношении руководства войсками со стороны командования фронтом, я имею в виду товарища Гордова. Полагаю, что эти недостатки нам удастся изжить в самое ближайшее время. Уверен, что в Сталинграде мы расквитаемся с фашистами за Харьков и Крым.
С первого взгляда Н. С. Хрущев показался мне утомленным, усталым, но озабоченность, взволнованность, с которыми он вел беседу, говорили о другом, о том, что он полон энергии: его голос, жесты были исполнены бодрости и решительности. Рабочая простота, душевность сразу же располагали к нему собеседника. Он производил впечатление человека одаренного, человека большого ума, который знает что-то такое, особенно важное, что дает ему возможность решать самые трудные задачи.
Никита Сергеевич сказал, что ему вчера позвонили из Москвы и сообщили о цели моего приезда. [55]
– Но пока об этом ничего определенного я никому не говорил, – добавил он. – Правда, штаб сейчас готовит необходимые материалы для осуществления организационных мероприятий, анализирует и обобщает обстановку на всех участках фронта, обрабатывает данные разведки о силах противника и его намерениях.
Я с удовольствием принял приглашение Никиты Сергеевича к чаю, сделанное им в заключение.
За столом завязалась оживленная беседа, главным в которой оставалось положение на участках 62-й и 64-й армий; делились свежими впечатлениями о поездке в Калач. Помня замечание Никиты Сергеевича, я внимательно прислушивался к товарищу Гордову, у которого, как мне показалось, в результате этой поездки поколебалась уверенность в возможности остановить наступление противника; некоторая растерянность и нервозность в его поведении насторожили меня. Его дальнейшее поведение удивило меня еще больше. Бегло ознакомившись с привезенной мной директивой о разделении фронтов, он молча возвратил ее и, сославшись на усталость, ушел к себе. Он даже не спросил, какая помощь потребуется с его стороны для осуществления очень большого срочного организационного мероприятия.
На командном пункте фронта я посчитал целесообразным поделиться с Никитой Сергеевичем своим первым впечатлением от знакомства с Гордовым. Выслушав меня, товарищ Хрущев ответил, что пока еще мало знает Гордова, но стиль его работы и отношение к людям оставляют желать лучшего. В свете последних событий на фронте проявилась и недостаточность его опыта и знаний для командования крупными оперативными объединениями в сложных условиях войны.
Командный пункт, где была оперативная группа и узел связи, размещался в подземелье, вырытом в виде штольни, вблизи от дома, в котором мы жили. Вход в нее находился со стороны русла Царицы. В штольне, приготовленной под командный пункт заранее, свободно размещались главные узлы управления штаба фронта. Все это сооружение было устроено в виде буквы «П» и имело два выхода, оба в сторону реки Царицы. К подземному сооружению имелось также два подхода; один из них – пеший – шел прямо от домика, где находились мы, и представлял собой многоколенчатую деревянную [56] лестницу, примерно с двумя сотнями ступеней, укрепленную на почти отвесном скате оврага; второй, служивший подъездом, вел кружным путем, начинаясь там, где более пологие берега оврага позволяли постепенно свернуть к ровному и широкому дну этой громадной балки. Так как с больной ногой трудно было преодолеть почти отвесную дорогу, я воспользовался машиной, а Никита Сергеевич спустился по лестнице.