Сталинград
Шрифт:
– Есть!
Двуреченских несколько неодобрительно покосился в мою сторону, но отвел глаза, поймав мой яростный взгляд. Решив все же прояснить ситуацию, я первым заговорил:
– Ваня, я ведь не смогу нормально воевать и вести бой, зная, что она здесь! И отпустить в другую роту тоже не могу!!! Будь на ее месте твоя жена или сестра, а ты – на моем, поступил бы иначе?
Политрук немного помялся, но ответил прямо и немного резковато:
– Я не хотел бы оказаться на месте раненого, который истечет кровью, пока санинструктора нет рядом.
– Но есть же санитары!!! – Практически рыкнув в ответ, я тут же почувствовал угрызения совести и продолжил уже мягче: – Просто поверь: не
Двуреченских не изменил себе и в этот раз, ответив предельно честно:
– Лучше уж Сиделева. Он в военном деле пограмотней будет, да и первый взводный обычно берет на себя командование. – А после короткой паузы продолжил, примирительно хлопнув по плечу: – Но ты себя-то раньше времени не хорони! Прорвемся!
Я широко, дружелюбно улыбнулся:
– Других вариантов у нас нет!
…Только сейчас я понял, почему фрицы не используют минометы, по крайней мере, в этот раз: мы ведь на холме находимся! Даже самые дальнобойные их «самовары» калибра 81 миллиметр никак нас не достанут, а 120-миллиметровых у них и вовсе нет – разработают только в конце года на основе советского полкового миномета.
Так вот, если из восьмидесяти стрелять в высоту, по максимальному углу вертикальной наводки, то мина упадет фактически совсем рядом, метрах в шестидесяти от батареи. А если шмальнуть на предельную, более чем полуторакилометровую дистанцию (ТТХ оружия, как и краткую историческую справку, до меня довел помощник), то летящей мине банально не хватит потолка полета, чтобы нас накрыть. Так что, закрепившись на скатах высоты, мы, можно сказать, избавились от одного из самых действенных боевых бичей вермахта.
Три самых главных, самых ненавистных для простых бойцов символа военной мощи фрицев – пикировщики, танки, мины. Воздушный налет мы уже пережили, можно сказать даже, что дали «лаптежникам» отпор, минами нас не достать. Танки… Танки – это плохо. Но попробуем и их тормознуть…
– Рота! Огонь открываем не ближе, чем с двухсот метров, задача пулеметчиков и стрелков – прижать пехоту противника, отрезать ее от бронетехники! «Истребители танков», за вами главные гады!!! Бросайте связки и эрпэгэшки под гусеницы, если повезет – на корму! Для всех: самый эффективный способ сжечь фашистский панцер – это пропустить его над головой и забросить на корму позади башни гранату или бутылку с КС! Политрук Двуреченских вчера сжег таким образом вражескую машину. Смог он, сможете и вы! Главное – пехоту в окопы не пускать: подойдут на тридцать метров – забросайте гранатами, да не жадничайте!!! Нам для гансов «лимонок» не жалко! Верно говорю?!
В ответ бойцы захохотали. Правда, немного неестественно и, пожалуй, искусственно громко, но ничего, это они выпускают нервное напряжение через смех.
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– Да, и вот еще что: немцы умеют кидать свои «колотушки» и с пятидесяти метров. По крайней мере, среди них есть умельцы, способные метнуть гранату на такую дистанцию – говорю по своему опыту. Так вот, время горения запала у «колотушек» довольно большое – от пяти, а бывает, что и до восьми секунд. Так что, если граната упала под ноги или рядом с вами, нужно рисковать – схватить ее да и бросить обратно, хотя бы в сторону из окопа! Это действительно возможно – у меня получалось, и у вас получится! А если упала метра за три-четыре, всегда можете успеть отшатнуться за угол траншеи. Или вы думали, что я изверг какой и ради удовольствия заставляю вас копать извилистые ходы сообщений?!
Очередная шутка взбодрила людей, хотя, конечно, не все слышали мои слова, несмотря на отчаянные попытки докричаться до всего рубежа обороны. Более шестисот метров от одного края до другого, тут только с рупором справишься!
Защищаемая нами полоса траншей растянута чрезмерно, и, чтобы более эффективно управлять ротой, боевого политрука я отправил на левый фланг, сам же остался на правом, ближе к ячейкам бронебойщиков. Из-за воронки и перемычки это фактически уже два самостоятельных и практически равных по длине участка обороны. Ну, ничего, дай бог, оба и удержим…
Спаренные пулеметы «троек» заговорили с дистанции пятьсот метров, практически одновременно с тем, как панцеры поравнялись с метками-целеуказателями. В пределах участка поражения огнем расчетов ПТР находятся сразу три машины, и это очень хорошо. Хотя, конечно, веры, что бронебои справятся сразу с тремя танками, у меня нет…
Между тем огонь открыли уже и с бронетранспортеров. Да уж, будет жарко, но все же и шансы есть…
Из-за поворота хода сообщения показался боец Усов, прервавший мои размышления:
– Передал приказ, товарищ старший лейтенант! Санинструктор Самсонова вместе с санитарами и бойцом Степановым забрали раненых и убыли в санпункт!
– Молодец, Сережа. Теперь набивай диски.
Ну, хотя бы одной заботой меньше…
Следя за наступающим на наши позиции врагом сквозь специально проделанное в бруствере окошко-бойницу, я с нарастающим волнением наблюдаю, как «ганомаги» неотрывно прут вслед за танками, уверенно приближаясь к отметке в двести метров. Словно бы мотопехота фрицев и не собирается покидать десантные отсеки машин! А ведь это в разы усложняет задачи роты: пять маневрирующих скорострельных «машингеверов» в бою, расчеты которых защищены броней, – это, как ни крути, серьезная сила. Обычно экипажи БТР не лезут в пекло, но сейчас нагло катят по пологому склону наверх – видно, поверили, что нет у нас артиллерии и иных средств борьбы с бронетехникой. Забыли, видать, уродцы, что их броня уязвима для обычных бронебойных пуль винтовочного калибра…
– Пулеметчики, слушай боевой приказ! Косоприцельный по десантным отсекам бронетранспортеров, нижней части брони – огонь!!!
Заряженный бронебойно-зажигательными пулями «дегтярев» находит свое место на бруствере. Ствол пулемета развернут в сторону наступающего справа БТР, и, поймав на прицел нижний, наклонный лист броневой стали, толщина которого составляет восемь миллиметров, я жму на спуск.
Отдача пулемета крепко тряхнула, отчего в голове взорвался болью очередной спазм, но я лишь крепче прижал приклад к плечу, перехватив его левой рукой, и вновь нажал на спуск. Светлячки трассеров уткнулись точно в бортовую броню, в ее нижний восьмимиллиметровый лист, но никакого пробития не последовало, лишь засверкали рикошеты. Твою же ж дивизию, пули Б-32 калибра 7,62 миллиметра ведь должны прошивать десять миллиметров брони за двести метров! Но, кажется, не имеют успеха и другие, бодро стреляющие по «ганомагам» расчеты, активно вступившие в бой…
– Пробитие винтовочной пулей достигается, если угол встречи по нормали составляет девяносто градусов. А тут имеет место быть рациональный, острый угол наклона броневых листов.
– Зараза! Что ж ты раньше молчал, умник?!
– А вы не спрашивали, уважаемый игрок.
Ответить я уже не успел. Густая очередь спаренного с танковым орудием «машингевера» ударила по брустверу совсем рядом и тут же потянулась строчкой в мою сторону, заставив залечь. Пули вспахали бруствер над головой, а сверху за шиворот посыпались земляные комья и пыль, заставив передернуть плечами. Как же неприятно!