Сталкер от бога. Дороже жизни
Шрифт:
У Шныря перехватило дыхание, тошнотворный спазм сжал желудок, а руки и ноги перестали слушаться хозяина, словно при полном параличе. Сталкер безвольным мешком рухнул на землю. У него мелькнула мысль, что это действие укола и он умрет задохнувшись, но секунд через десять Шнырь смог с шумом втянуть воздух. Его вырвало, но зато к конечностям вернулась чувствительность. Осталась только слабость, схожая с ощущениями после пары недель, проведенных на больничной койке.
– Хороший… у тебя… удар… в солнышко… долго ставил? – с трудом выдавил следопыт.
Шнырь уже успел проклясть свою предусмотрительность,
«Вот бы знал, где постелить», – крутилось у него в голове.
– Если не возражаешь, вопросы про сигареты и мое боксерское прошлое отложим, есть тема поважнее, – жестким тоном ответил Виктор, не похожий на себя прежнего ни взглядом, ни голосом, ни осанкой.
Он сгреб Шныря за грудки двумя руками, рывком поднял его и прижал спиной к стенке.
– Вести себя будешь прилично?
– Угу, – кивнул сталкер, всем своим обмякшим телом подтверждая полную покорность.
Однако Шнырь тут же ухватил левой рукой кисть Виктора, и, надавив предплечьем вниз, прижал к себе обе руки противника, лишая того возможности отбить тычок растопыренными пальцами правой по глазам. Тем не менее, несмотря на допущенный промах, враг показал, что он матерый профессионал – подставил под удар скулу, не дав ослепить себя, и тут же высвободившись, двумя отточенными на многих тренировках боковыми по печени и селезенке повторно отправил Шныря в партер. От боли сталкера скрутило в позу эмбриона и снова вырвало.
– Ну, раз не хочешь по-хорошему, то слушай так, лежа в блевотине. Если ты еще не догадался – я из Лиги. Сделанная тебе инъекция смертельна, через час самочувствие начнет стремительно ухудшаться, а через два ты будешь мертв. Противоядие есть только у моих корешей, ждущих нас на сортировочной станции. Так что если хочешь жить, то шевели поршнями в ту сторону!
В зоне имелось много кланов и группировок, но Лига – только одна. Ее члены называли себя «солдатами удачи» или «дикими гусями», хотя по факту они прославились не боевыми действиями, а заказными убийствами и похищениями людей.
– Не боишься, что сдам тебя? – процедил следопыт.
– Нет, ты ведь один пойдешь. Пока придешь в себя, чтобы двигаться, меня уже не будет в лагере.
– Что вам от меня нужно?
– Узнаешь на месте. Ничего личного, просто не рассчитываем на добровольное сотрудничество. Кстати, предупреждаю: придешь не один, или притащишь хвост, или у нас появятся хоть малейшие опасения по любому другому поводу – мы просто растаем в ночи. Все понятно? Не рой сам себе могилу, ты уже и так сегодня налажал!
Шнырь поднял взгляд на собеседника и обнаружил, что остался один.
– Вот так влип по самые гланды! Говорил мне батя – не пей со случайными знакомыми! – запоздало сокрушался следопыт.
Однако, надо было что-то делать. Вариант с чьей-либо помощью, учитывая предупреждение убийцы по найму, он отбросил сразу.
– Раз сам влез, самому и выпутываться, – подытожил краткие размышления Шнырь.
Чтобы не вызвать подозрений на выходе из лагеря, да и просто дойти до места встречи, ему пришлось сначала забрать оружие у Трактирщика. Серьезность ситуации и пара непредвиденных прочисток желудка в ходе драки изрядно отрезвили сталкера. Впервые он в ночную пору оказался там, куда многие и днем предпочитали не соваться, ибо репутация сортировочной станции, несмотря на близость поселения, всегда была хуже некуда.
Антураж соответствовал гиблому месту: мертвенный свет луны заливал крыши и открытые пространства между зданиями, отчего все закоулки в тени становились совсем непроглядными. Где-то за полуразрушенным корпусом железнодорожного цеха время от времени слышался голос сыча, похожий на резкий свист. Сказать, что сталкер испытывал страх, означает не сказать ничего. Ночью на сортировочной станции поджилки трясутся у любого живого человека, поскольку ходить там в это время суток равносильно прогулке в кромешной тьме по подвалу, кишащему ядовитыми змеями – на тварей наткнешься неизбежно и совершенно неожиданно.
Впрочем, нависшая над Шнырем перспектива скорой смерти от инъекции позволила ему сейчас обуздать свои страхи относительно встречи с местными монстрами – терять-то фактически стало нечего. Пройдя вдоль автомастерских, внутри которых виднелись бледно-зеленые отсветы «желе», сталкер остановился осмотреться и прислушаться. Зона живет своей жизнью, и на проблемы сталкера ей наплевать. Метрах в трехстах прямо по курсу, около разбитого вертолета ученых завыла разноголосица диких собак, обожающих полакомиться человечиной. Их перекрыл чей-то глухой рык, и явно испуганная стая, скуля и тявкая, сместилась в сторону локомотивного депо.
Отметив на подкорке сей факт, следопыт собирался перенести внимание на сектор левее, но тут по остову навеки замершего неподалеку армейского «ЗИЛ-131» цокнули несколько пуль. Именно так, потому что ни звука, ни вспышек выстрелов засечь не удалось. Скорее всего, стрелявший обладал не только глушителем, но и подходящей ночной оптикой. Взбреди ему в голову прикончить Шныря, тот и не понял бы, что произошло. Демонстративно отставив в сторону ногу и скрестив на груди руки, следопыт ожидал продолжения, не заставившего, впрочем, себя долго ждать. Со стороны разгрузочной платформы ему подали фонариком несколько сигналов, а через короткую паузу повторили. Судя по тому, что светили сверху, сигнальщик залез на полукозловой кран, возвышавшийся над путями. Что ж, надо идти к нему, а по дороге постараться не попасть на обед к тварям, затеявшим рядом возню.
Взяв автомат на изготовку, с жестким упором приклада в плечо, и чуть присев, Шнырь мягким, но быстрым шагом двинулся к указанной точке. Он привычно пружинил при ходьбе – в любой момент следопыт был готов крутануться вокруг оси и открыть огонь в том направлении, с которого придет опасность. Тем не менее, до края опорной стойки крана, тянувшейся вдоль всей платформы, удалось добраться без приключений. Когда до металлоконструкции с приваренными к ней перекладинами оставалось менее десяти метров, где-то очень близко по левому боку раздался звук, напоминавший шумный вздох быка. Он одновременно вызвал деревенские ассоциации из детства и россыпь мурашек на спине – ведь на сортировочной станции нет домашней скотины!