Сталкер
Шрифт:
Меня охватывает ярость, и я делаю рывок к ней, хватаю за воротник ее платья и притягиваю к себе.
— Послушай сюда, красотка. Время, проведенное мною в тюрьме, было отстойным. Ты не захочешь знать, скольких мужчин мне пришлось избить, чтобы сохранить себе жизнь. Не захочешь узнать, что мужчины там делают. Блядь, я рад, что ни разу не ронял мыло. Но видел, как мужиков превращают в «женушек». Ты имеешь хоть малейшее гребаное понятие, что там за жизнь?
Она качает головой, но не теряет решимости, что делает нас отличной парой.
— Нет, не знаешь, и ты права,
— Почему? За то, что посадила тебя?
— За то, что такая же, как я… только хуже. И ты знаешь точно, почему, так что прекрати спрашивать. Прекрати пытаться доказать свою правоту. Ты не права, и если не поверишь в это, я тебя заставлю.
— Тогда почему ты попросту не убьешь меня? Если я такая преступница? — спрашивает она, когда я отпускаю ее.
— Потому что я решил, что не буду спешить и посмакую каждую секунду твоего наказания так долго, как только смогу.
— Психопат, — произносит она, морщась. — Больной на голову ублюдок.
— Спасибо, — отвечаю я. — В смысле, за то, что заразила.
Когда злость перекашивает ее лицо, я улыбаюсь ей. Люблю этот взгляд. Ярость и смятение четко прослеживаются на ее лице, что приносит мне незабываемое наслаждение. Словно она наконец-то испытывает то, что мне приходилось выносить все эти годы. Сладкая безжалостная месть.
Я наклоняюсь ближе к клетке и восхищаюсь видом своей заложницы. Она по-прежнему красивая, какой и была всегда, с розовыми щеками и такими же губами, такими манящими… словно у соблазнительницы, только с плохими последствиями. Потому что такие убивают.
Она не паинька, несмотря на то, как выглядит. Ей нравится играть с людьми, оплетать их сердца ложью. Но я не дурак, и не попадусь в ее паутину. Это не означает, что мне нужно держаться на безопасном расстоянии, по всей видимости, я должен подобраться как можно ближе, чтобы причинить ей боль. Настолько близко, что она не сможет отличить боль от удовольствия. Я хочу, чтобы она испытала и то, и другое, чтобы я мог сломать ее морально и эмоционально.
Но сначала я получу от нее все, что мне нужно. Теперь, когда она на расстоянии вытянутой руки, у меня наконец-то есть шанс воплотить все свои фантазии, которые я лелеял с первого дня своего заключения. О, как много раз мысли о том, чтобы поцеловать эти сладкие, полные яда губы и ворваться членом в ее влажные складки, доводили меня до грани безумной похоти вместе с яростью.
И вот она, сидит в клетке, смотрит на меня своими глазами куколки с припухшими губами, готовая принять меня. Блядь.
— Что ты делаешь? — медленно спрашивает она, словно пытаясь понять меня. Можно подумать, это возможно. Я сам себя не понимаю. И я, как пить дать, не понимаю противоречивые чувства, которые испытываю сейчас. Словно, с одной стороны, я хочу трахнуть ее так, чтобы она забыла собственное имя, а с другой — хочу вырвать сердце у нее из груди.
Нелегкий выбор.
Тянусь в клетку и хватаю ее за подбородок.
— Любуюсь своей жертвой.
Она пытается увернуться от руки, но я перехватываю ее за запястье и качаю головой.
— Не-а. Если хочешь, чтобы я был милым, придется вести себя хорошо.
— Ты не бываешь милым, — говорит она.
Я улыбаюсь.
— Хммм… здесь ты, может, и права.
— Однажды, — добавляет она.
— Что — однажды?
— Ты был милым… однажды.
Моя улыбка исчезает.
— Все было ложью. Подделкой. Как и ты.
Боль в ее глазах — словно бальзам для моей души.
— Ты не серьезно. Ты всего лишь хочешь причинить мне боль.
— Может, хочу, может, и нет. У меня получается? — насмехаюсь я.
— О, пойди трахни себя, — бурчит она, хмурясь.
— Не выйдет, но если хорошо попросишь, возможно, позже я трахну тебя.
Она морщится.
— Словно я тебе позволю.
Поворачивая ее голову пальцами, я наклоняюсь ближе и шепчу ей на ухо:
— Ложь. Мы с тобой оба знаем, что ты никогда не могла и не сможешь мне сопротивляться.
Я не могу противиться желанию пройтись языком по ее шее. Всего одна проба, и дрожь проходится по моему позвоночнику. Блядь, она все такая же сладкая, как я помню, и эти мурашки на ее коже только усиливают мое возбуждение.
Я поворачиваю ее голову к себе и улыбаюсь.
— Попробуй отрицать это, Ванесса. Ты не сможешь, и я никогда не поверю тебе. Видишь ли, я знаю тебя. Знаю, кто ты, что ты, и ты никогда не сможешь спрятаться за своей ложью. Не от меня.
Она сглатывает, дрожа всем телом, пока я всматриваюсь глубоко в ее глаза, впитывая страх, который в них остался, а затем обрушиваю свои губы на ее.
Целую ее жестко и грубо, наплевав на то, хочет она этого или нет. Решаю я. Я беру то, что сейчас мое. Она в клетке, и не может противиться мне. Да и не хочет. Он хнычет в мой рот, когда я углубляю поцелуй, не отрывая ее губ от своих, даже если уверен, что в своих мыслях она уверяет себя, что не должна этого делать.
Она не может. Так же, как и я не могу оторваться от нее. Она такая чертовски привлекательная, что держаться подальше от нее невозможно. Старые воспоминания возвращаются, и чем больше я думаю о них, тем больше вспоминаю, почему я хотел сделать ее своей.
Когда-то давно мы не были ублюдком и сукой, готовыми разрушить жизни друг друга.
Должно быть, она погрузилась в то же самое воспоминание, потому что внезапно отстраняется и выдергивает свою руку. Ее припухшие губы открыты, а на лице царит настоящий ужас. Так аппетитно.
— Что… это было? — бурчит она.
— Я. И я брал то, что принадлежит мне.
— Я не принадлежу тебе, — шипит она, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Видишь эту клетку? — произношу я, указывая на прутья. — Она, и то, что находится в ней, принадлежит мне. Я владею тобой сейчас.
— В своих мечтах, — отвечает она.
— Если бы ты только знала… — отвечаю я.
— Значит, ты мечтал о том, что убьешь меня? — дразнит она. — Ты потратил все мысли на то, как заставишь меня истекать кровью за то, что я сделала?