Сталкер
Шрифт:
— У тебя приятный вкус, Принцесса… — бормочет он мне в рот. — Как клубника в меду. — Феникс прикусывает губу и снова целует меня, крепко держа поводок, как будто боится, что я отодвинусь, если он этого не сделает. Я бы не стала, даже если бы он отпустил его полностью.
— Интересно, везде ли ты такая на вкус, — говорит он, вставая со стула, чтобы подойти ко мне. Притягивает меня для еще одного поцелуя, кладя свои загребущие руки мне на талию. Они медленно ползут к моей заднице, слегка сжимая, когда поцелуи становятся более глубокими и энергичными. Феникс стонет в мой рот, оголяя все мои чувства, когда
— Иди сюда, — рычит он, внезапно поднимая меня с пола и сажая на стол.
Отодвигает в сторону тарелки и столовые приборы, освобождая место для того, чтобы я могла уместиться, пока он пожирает мой рот. Не знаю, откуда в нем столько похоти, но ни на что не жалуюсь. Я бы предпочла этого Феникса, чем желающего убить меня. Полагаю, я не единственная, кто сожалеет. Ведь мы когда-то были любовниками. Трудно не вернуться к былому.
— Черт, я хочу попробовать тебя на вкус, — бормочет он, целуя меня в грудь.
Крошечный розовый топик, который он купил для меня, сорван, ткань разорвана в лохмотья. Взяв мою грудь в ладонь, он приникает к ней губами и с силой всасывает. Так сильно, что заставляет меня громко ахнуть, и, когда кусает и дергает мой сосок, я визжу от возбуждения.
— Кажется, тебе нравится эта боль, Ванесса, — протягивает он, облизывая мой чувствительный сосок.
— Ну, я, черт возьми, не против, — стону я, когда он делает то же самое с другим.
— О, теперь мы изменили решение? — поднимая голову, говорит он с ухмылкой. — А я уж было подумал, что ты не хочешь, чтобы я использовал тебя как игрушку для секса.
— Этот вариант кажется мне лучше.
— Чем что?
Смотрю в его глаза.
— Чем быть мертвой.
— О, — смеется Феникс. — Есть много-много вещей, которые я хочу сделать с тобой, Принцесса, и убийство все еще находится на вершине списка.
— Тогда почему ты не сделаешь этого? — спрашиваю я.
Он хмурит брови и останавливается, чтобы посмотреть мне в глаза, дергает за поводок. Но вместо ответа прижимается губами к моим и отгоняет зародившееся до этого сомнение.
Конечно, он все еще хочет убить меня. Кто бы не хотел после того, что я сделала.
Он просто не может. Все, что осталось от его сердца, не позволит ему.
ФЕНИКС
Черт бы побрал ее и ее стремительный поток вопросов.
Когда отрываюсь от ее губ, то хочу прильнуть обратно. Говорю себе, что не должен — что она для меня чертова погибель, и что я до охерения не подхожу ей, — но я просто не могу, мать ее, держаться подальше. Но каждый раз, когда она открывает свой чертов рот, из него вылетает что-то, что напоминает мне обо всей ненависти, которую я храню внутри, и это бесит меня.
Так что я тянусь за кухонной салфеткой и засовываю ее ей в рот.
— Заткнись и держи это.
Ванесса возмущенно бурчит, но я игнорирую звуки и продолжаю восхищаться ее красивой грудью. Нет ничего лучше, чем зарыться лицом в пару сисек по утрам. Лучший способ начать день.
Я толкаю девушку дальше по столу, беру ее грудь в ладони и сжимаю. Ее стоны проникают сквозь ткань и заставляют мой член дергаться. Мне наплевать на то, что я на самом деле должен делать сейчас, когда она у меня в руках; все, что я хочу — это трахать ее изо дня в день. Это заставляет меня думать обо всех тех былых годах, когда все, что я хотел, это быть с ней. Все остальные могли отсосать и пойти нахрен. Вот только так не получилось, поэтому я отталкиваю эту мысль.
Вместо этого я задираю ее юбку вверх и позволяю пальцам скользить по ее бедрам к складкам между бедер, быстро двигая пальцами по ним и дразня Ванессу. Ее стоны настолько возбуждают меня, что я начинаю облизывать и покусывать ее ухо и шею. Уровень ее возбуждения заставляет ее выплюнуть ткань, но мне насрать. Я чувствую себя как животное, желающее опустошить ее. Я выхожу из-под контроля и мне плевать. Потому что я хочу трахнуться. И все. Точка.
Сметаю все со стола, не задумываясь, куда все полетит, крепко обнимаю Ванессу и глубоко целую. Врываюсь языком в ее рот, облизываю с жестокостью, которую не испытывал долгое время. Одной рукой сжимаю ее мягкую задницу, а другой дразню между ног, вырывая у нее стоны. Люблю звуки, которые она издает, и это возбуждает меня настолько, что я хватаю ее за горло и толкаю по столу. Испуганный взгляд в ее глазах, когда я расстегиваю свой ремень одной рукой, проходится по мне ознобом. В приятном смысле. Каков наплыв. Такое ощущение, что я под кайфом, когда снимаю ремень и обворачиваю им ее волосы, словно резинкой для волос, а затем привязываю ремень к ножке стола. Отхожу и беру провод, который она хранит в ящике, и привязываю ее ноги к столу. Пока ее руки над головой, ей никуда не деться. Грудь поднимается с каждым вздохом, и я вижу ее панику.
— Расслабься, Принцесса, — говорю я, позволяя пальцу скользить по ее груди. — Тебе понравится.
Ванесса качает головой и начинает дергать за провод, что заставляет меня потянуться к ножу. Ее глаза расширяются, когда она видит, как лезвие опускается и прикасается к ее коже. Визг, вырывающийся из ее рта в тот момент, когда я провожу ножом вниз по животу, волнует почти как оргазм.
— Не двигайся, Принцесса, — повторяю я. — Боли не будет. Много.
— Пожалуйста, не надо…
— Что? Не пускать тебе кровь?
— Нет.
— Рано или поздно тебе это понравится, — протягиваю я, склоняясь над ней. — Я в этом уверен.
— Я тебе не верю, — прерывисто вздыхая, произносит она.
В ответ улыбаюсь.
— Тогда, думаю, просто нужно подождать и посмотреть.
Я использую нож в качестве маркера, рисуя узор и не пуская кровь. Она с тревогой в глазах следит за кончиком, словно пытается к чему-то подготовиться. Дело в том, что она никогда не узнает, когда это произойдет. Выражение ее лица бесценно. На нем такая мука, вид, как она распадается понемногу... как пища для моей души.
Пот стекает по ее коже, и затем, когда я позволяю кончику лезвия кольнуть, Ванесса взвизгивает. Но я знаю, что боли не так много. Пробовал на себе много раз. Всегда нужно знать, что будут чувствовать мои жертвы, когда я начну делать с ними подобное. Конечно, страх довлеет над ее чувством нормальности. Она позволяет ему контролировать ее, вместо того, чтобы испытать его таким, какой он есть. Страх — это возбуждение. Страх является частью нашей души. Страх заставляет нас чувствовать себя живыми.