Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

Манчестер Уильям

Но это было не все. Сотрудники фирмы узнали, что им следует целые станки и оборудование отправить в другие страны, а остальное разрушить и взорвать. Это вызвало вспышку недовольства. Часть рабочих забастовала, несмотря на угрозы сократить пайки. Конечно, забастовка была символическим жестом – все равно рассматривать их требования никто бы не стал. Из Кельна прибыл архиепископ Фрингс, который стал уговаривать англичан пойти на компромисс. Сами же немцы, помощники Фаулса, получали тайные указания от Бертольда, единственного члена династии, остававшегося на свободе и дееспособного.

Тогда немцев вызвал к себе бригадный генерал Ноэль. В атмосфере арктического холода, не сказав даже «гутен таг» и не предложив никому сесть, он объявил,

что отныне не должно быть никаких забастовок, вмешательства церкви, халатности или саботажа. Если немцы сами не демонтируют своих заводов, им придется сделать это под вооруженной охраной.

– Каким образом мы можем собрать и оплатить наши долги, сэр? – спросил Шредер.

– По какому праву вы задаете мне вопросы? – переспросил генерал.

– По праву осужденного, которому предоставляется последнее слово, – ответил немец.

– Военные преступники не собирают долгов и не могут быть ничего должны другим военным преступникам, – отрезал Ноэль. Он встал, давая понять, что разговор окончен. Немцы вышли.

Никто еще не знал, что такое «военные преступники», но ясно было, что командующий оккупационными войсками считает их виновными. Они были осуждены, как представители фирмы Круппов, приговоренной союзниками к смертной казни. И теперь они сами, верные слуги этой фирмы, должны принять участие в ее казни.

Задача по ликвидации огромной фирмы была очень нелегкой, тем более что нередко дорогостоящее оборудование и станки перемещались с завода на завод и могли находиться в регионах, вошедших в английскую, американскую или советскую зоны оккупации. Чтобы справиться с этими организационно-техническими проблемами, в Эссен прибыли делегации из Москвы, Варшавы, Рима, Афин, Осло, Копенгагена, Парижа, Лондона и Вашингтона. Некоторые вопросы удалось решить быстро. Предприятие «Берндорферверк» было возвращено австрийским акционерам, которые объединили его с другим металлургическим заводом, прекратив, таким образом, существование этого австрийского филиала фирмы Круппов. Меппенский полигон передали под управление доверенным лицам; через двенадцать лет они торжественно представили его командованию артиллерийских войск новой германской армии. Завод «Грузонверк» находился в русской зоне оккупации, Советский Союз просто объявил его военным трофеем. Он оказался очень полезным трофеем – там хранились документы с формулами крупповской сверхпрочной стали, которая впоследствии была использована при создании первых советских «МиГов». Фирме пришлось примириться с потерей этого предприятия; да немцы ничего другого и не ожидали: по крайней мере, поведение русских было вполне объяснимо. Иное дело – англичане в Киле. Там судостроителям пришлось под их надзором демонтировать все секции для стоянки подлодок и ликвидировать верфь «Германия». Это вызвало протесты немцев: они заявляли, что этот одиозный акт совершен просто для того, чтобы англичане не имели конкуренции в этой отрасли.

На такие протесты, впрочем, никто не обращал особого внимания. Союзники взяли за горло бывших хозяев концерна, и в своей безличной, бюрократической манере они были почти так же беспощадны, как сам Альфрид в дни триумфов Гитлера. Как только с бывших предприятий было вывезено все более или менее ценное, начались взрывные работы и снос построек. Около 7 тысяч бывших рабочих Круппа кормили свои семьи, участвуя в разрушении своих бывших рабочих мест; это продолжалось много месяцев. Украина получала паровые котлы, Англия – сталь в слитках, Греция – доменные печи, а огромный 15 000-тонный пресс был отправлен в Югославию, хотя югославы не знали, что с ним делать дальше, и он так и остался лежать в порту, пока не заржавел.

Даже кирпичи с бывших заводов Круппа отправлялись в качестве репараций в Голландию. Но это все мелочи. А что действительно беспокоило – так это необходимость поставок для тяжелой промышленности в СССР. Однако в это время Москва, как часто бывало в последнее сталинское

десятилетие, опять доказала, что она и есть самый злейший враг сама себе. Доля в Рурском рудном поясе стоила едва ли не больше любой другой цены, которую мог получить СССР. Но Москва нарушила обязательство управлять советской зоной оккупации как частью единой Германии и тем самым отказалась от своих прав на Рур и все прочее. Воспользовавшись этим, генерал Клей 3 мая 1946 года объявил о приостановке репараций, предназначенных для Советского Союза, кроме тех, что уже находились в стадии выплаты. К сожалению для Круппов, Клей не имел власти в английской зоне оккупации. Там находился «Борбек» – сталелитейный завод, построенный по последнему слову техники, крупнейший производитель стали в Эссене. Москва желала, чтобы это предприятие было демонтировано и передано России, и Лондон согласился с этим. Демонтаж начался еще в феврале 1946 года, и два года спустя этот завод уже стоял на земле Советского Союза.

Сегодня не существует опубликованного перечня демонтированных германских предприятий, но по некоторым данным можно судить об убытках и потерях концерна. За первые пять послевоенных лет фирма понесла больше убытков, чем во время всех налетов и бомбежек в годы Второй мировой войны. Россия получила около 130 тысяч тонн машин и оборудования, а Великобритания – около 150 тысяч тонн стального лома. Было разрушено девять из каждых десяти зданий, унаследованных Альфридом в 1943 году.

Гитлер называл свою тактику в России тактикой «выжженной земли». Шпеер, не выполнивший в конце войны его жестких директив по уничтожению промышленных предприятий Германии, полагал, что создал условия для национального возрождения.

Однако бывшие служащие Круппа не видели большой разницы между директивами Гитлера, всегда следовавшего тактике «выжженной земли», и деструктивной деятельностью победителей. Первое было бы промышленным самоубийством, второе стало убийством промышленности. Согласно декрету 27 союзного командования, Крупп был лишен права собственности на свои заводы. Этот декрет направлен против одиннадцати крупнейших магнатов, сосредоточивших в своих руках 55 процентов добычи угля и 90 процентов производства стали, но в первую очередь против Круппа. Его цель – «предотвратить воссоздание военного потенциала» и препятствовать «возвращению утраченных позиций тем лицам, которые, так или иначе, способствовали воплощению агрессивных замыслов нацистской партии».

Генерал Клей, один из разработчиков и проводников этого решения, хотя и был республиканцем и консерватором, но в этом случае разделял традиционную страсть своих соотечественников к борьбе с трестами – чего не понимали немецкие бизнесмены. Они считали эти решения непрактичными и нереальными и сомневались, что такой крепко сотканный концерн, как у Круппа, вообще возможно растащить. Но как бы то ни было, а побежденный рейх превратился в огромный бедлам, и положение знаменитой династии лишь отражало общий хаос.

Глава 25

«Крупп… вы признаны виновным…»

Поздней осенью 1945 года, когда наступили первые морозы и немецкие дети кутались в обрезанные армейские шинели своих отцов, немецкие девушки продавали себя солдатам за пачку крупы, а немецкие матери меняли бесценные шедевры живописи на сигареты, членов семьи Крупп, кроме Альфрида, Берты и Густава, развели разные дороги. В то время никто из них точно не знал о местонахождении других. Бертольд, по его собственному определению, «шатался, как бродяга, по всей Германии». Харальд скрывался под чужим именем в румынском лагере для военнопленных. Где находились Вальдграут и Ирмгард, не было тогда известно вообще, Урсула фон Вильмовски и ее муж Рольф жили в каком-то брошенном эссенском доме. Урсула в последний раз слышала о родителях, будто они, после всех испытаний, вернулись в Мариенталь, встречают крестьян, вернувшихся домой с войны, и готовятся убрать урожай. Это было похоже на правду.