Стальная Крыса поет блюз

Гаррисон Гарри

Я лишний раз убедился, что не всегда качество товара соответствует упаковке.

Посадив катер, Тремэрн выскочил и исчез в темноте. Не прошло и тридцати секунд, как я услышал тихий зов:

– Готово. Можно включить свет.

Я зажег фонарик и в кромешном мраке под почти беззвездным небом увидел двух человек, стоящих вплотную друг к другу. У пастуха были выпучены глаза и разинут рот, но рука, сжавшая его шею в железном захвате, не давала крику вырваться. Я покачал фонарем под носом у кочевника.

– Внемли мне, горе-пастух! Рука, сжимающая твое горло, может

запросто убить тебя. Потом мы умыкнем стадо и до конца дней своих будем лакомиться шашлыками из баракозлятины. Но я готов пощадить тебя. Сейчас нукер уберет руку с твоей грязной шеи, и ты не закричишь, если не хочешь умереть. Ты будешь тихо отвечать на вопросы.

Он заперхал, потом застонал.

– О, демоны ночи! Отпустите меня, не убивайте, скажите, что вы хотите услышать, а потом убирайтесь в нечестивые глубины, из коих сбежали!

Я протянул руку, схватил его за нос и с силой крутанул.

– Заткнись. Открой глаза. Посмотри на фотографию. Отвечай. Ты когда-нибудь видел эту вещь?

Я поднес снимок к его лицу, посветил. Тремэрн чуть напряг мускулы, и «язык» простонал:

– Нет… ни разу… не помню…

Он забулькал, потерял сознание и рухнул наземь.

– Интересно, эти баракозьи пастухи когда-нибудь моются? – спросил Тремэрн.

– Только в високосные годы. Летим дальше.

Мы довольно быстро отработали процедуру. Тремэрн сажал катер и десантировался первым. Обычно к тому времени, как я выбирался из кабины, все уже было готово.

В ту ночь немало испуганных пастухов уснуло крепким сном, взглянув предварительно на фотографию находки. Я дремал между высадками, сотрясая катер храпом и тяжкими вздохами. Капитан не знал усталости и после одиннадцатого допроса выглядел совершенно свежим. А мне казалось, что этой ночи не будет конца.

Устрашая тринадцатого кочевника, я едва не упал в обморок. Тринадцать – несчастливое число, но мы его преодолели и отправились дальше. И снова пара вытаращенных глаз воззрилась на нас по-над клином нечесаной бороды.

– Гляди! – прорычал я. – Отвечай! И учти – стоны за ответ не считаются. Видел когда-нибудь эту хреновину?

Вместо того чтобы застонать, этот закулдыкал и вскрикнул от боли. Тремэрн сильнее заломил ему руку. Было похоже, что железный капитан начинает терять терпение.

– Отродье демона… Творенье шайтана… я предостерегал, но они не внимали… Могила! Могила!

– Что он лопочет? – спросил Тремэрн. – Ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Капитан, у нас есть надежда. Если это не соучастник, то, по крайней мере, свидетель. Эй ты! Гляди! Видел раньше?

– Я ему рек: не касайся, ибо смерть и проклятие приидут вослед…

– Значит, видел. Ладно, капитан, отпустите его руку, но будьте начеку. – Я выудил из кармана горсть серебряных цилиндров – местных денег. Дал им поблестеть под лучом фонаря.

– Гляди, вонючка, федхи, и все – твои. – Это мгновенно привело парня в чувство, но я сжал кулак, когда он протянул лапу.

– Твои, но при условии, что ты ответишь на пару-тройку простеньких вопросов. А если ответишь правильно, то вдобавок останешься цел и невредим. Ты видел эту вещь?

– Они сбежали. А ее мы нашли на корабле. Я к ней прикасался! Мерзость! Мерзость!

– Хорошо поешь. – Я пересыпал в поджидающую руку половину монет. – А теперь вопрос на десять тысяч федх. Где она сейчас?

– Продали, продали нечестивцам… райцам. Может, на них падет проклятие, вечное проклятие…

Нелегко было вытянуть из него все подробности, но мы в конце концов справились. Вылущив правду из вороха всяческих проклятий и поношений, мы поняли, что имеем дело с самой заурядной продажей краденого. Фундаменталисты видели, как садился корабль, и напали, едва открылся люк. Пока ученые спасались бегством, пастухи носились по отсекам и швыряли за борт все, что могли поднять. В том числе выволокли и контейнер с находкой, но раскурочить его сумели далеко не сразу. Наконец они управились с этой работенкой и стали ломать головы: что ж это за дьявольщина такая и как с ней быть? Неведение, как известно, порождает страх. Поэтому они отвезли диковину в Рай, где можно сплавить все что угодно. Конец.

Мы позволили пастуху сграбастать деньги и уложили на землю его бесчувственное тело.

– Надо бы посоветоваться, – сказал я.

– Надо бы, но не так близко к стаду. Давай поднимемся на плато, там воздух чище.

Мы высадились в последний раз. Остальные Крысы, к этому времени проснувшиеся, внимательно выслушали наш рассказ.

– Что ж, это здорово сужает сектор поиска, – заключила Мадонетта.

– Действительно, – согласился я. – Какова численность райского населения?

– Тысяч сто, – сказал Тремэрн. – Может, это не лучшая нация в Галактике, но здесь она выглядит самой преуспевающей. Правда, я с ней мало знаком. Только по фотографиям и наблюдениям со спутника.

– А в Пентагоне кто-нибудь знает побольше?

– Возможно. Но говорить не будет, потому что информация засекречена.

Я сжал кулак до хруста в суставах, поморщился и ткнул пальцем в сторону капитана.

– Согласитесь, все это выглядит не слишком разумно.

Тремэрн был не более доволен, чем я.

– Да, Джим, это неразумно. И я не понимаю, почему ваша группа, работая здесь, не имеет доступа к самым необходимым сведениям. Я попробовал это выяснить и получил не только отказ, но и строгое предостережение.

– Кто нам мешает? Есть догадки?

– Конкретно – никто. Высшие инстанции. Любой, с кем я разговаривал, понимал твои проблемы и соглашался помочь, но едва он обращался наверх, как получал головомойку.

– Или я параноик, или в этих высших инстанциях кому-то не нравится наша операция. И кто-то хочет ее сорвать.

Настала очередь Тремэрна хрустнуть пальцами и помрачнеть.

– Я уже говорил, что я – старый карьерист. Но сейчас мне очень многое не по нутру. Не только то, как обращаются с твоей группой, – вообще все это грязное дельце. Честно говоря, у меня у самого почва из-под ног уходит. Поначалу я думал, что сумею добиться перемен, если буду действовать по служебным каналам. Черта с два! Я почти так же крепко, как и ты, связан по рукам и ногам.