Стальная штучка
Шрифт:
Вероника шла по коридору и думала о том, почему вместо того, чтобы просто жить, как все на свете, нужно объединяться, крушить все, а потом с неимоверными усилиями вновь создавать.
Опять она оказалась в комнате, где успела провести сутки, и они были самыми тяжелыми в ее жизни. В воздухе просто висело раздражение. Юлька часами молча лежала на матрасе и смотрела в потолок, Аня беспрерывно играла в «Нинтендо», а Вероника сидела на диване рядом с ребенком и в десятый раз просчитывала в уме, что могут предпринять хакеры. Но в голову не приходило ничего, что могло бы облегчить их судьбу в самое ближайшее время. Любой из вариантов предполагал, что они будут заперты тут надолго.
На обед один из патриотов принес
– Сейчас что-нибудь придумаем.
И действительно, вскоре появился с тарелкой манной каши, которую Веронике с трудом удалось впихнуть в ребенка. После этого опять нескончаемо медленно потянулось время. Никто ни с кем не разговаривал. Анина головка лежала у нее на коленях, и она гладила ее по волосам. Дочке наскучил даже «Нинтендо». Она попыталась было поиграть с ней, задавая вопросы по математике, но это вызвало только слезы на глазах, и Вероника бросила это занятие.
К вечеру дверь открылась, и заглянул Антон Ильич. Вероника, не говоря ни слова, пошла к двери, сказав Ане:
– Я скоро приду.
В комнате на столе стоял древний ноутбук, и бывший майор вставил флешку. Вид у него был торжествующий. На экране появился моложавый солидный мужчина и заговорил по-английски. Вероника склонилась, чтобы получше разглядеть изображение на маленьком экране.
– Мы внимательно изучили предлагаемый вами материал, и полагаю, что он может быть помещен на страницах нашей газеты в качестве эксклюзивного. Однако я делаю это заявление без обязательств с нашей стороны. Надеюсь, то, что вы предлагаете, реально имело место, но по правилам нашей редакции мы оставляем за собой право проверить все факты и отвергнуть материал в случае появления сомнений. Все организационные, правовые и финансовые вопросы с вами будет решать наш репортер по специальным проектам Фрэнк Кастелли.
Экран померк, и Антон Ильич нажал на кнопку паузы. На его лице впервые появилась улыбка. До этого она видела перед собой только лицо волевого человека с крепко сжатыми губами, который находился при исполнении важного задания.
– Знаете, кто это был?
Она пожала плечами.
– Артур Сулцбергер, главный редактор «Нью-Йорк таймс». Собственной персоной. Я проверил. Это он.
Она подумала, с каких это пор консервативная газета стала ввязываться в покупку информации из подозрительных источников. Да еще за миллион долларов. И ей показалось, что в самом конце записи звук закончился на долю секунды раньше, чем главный редактор закрыл рот. Хорошо было бы проиграть запись еще и проверить, но не хотелось, чтобы Антон Ильич что-либо заподозрил. Он и так был настороже после происшествия на предприятии.
– А что этот Фрэнк…
– Мы и от него имеем послание, – со значением в голосе сказал бывший майор и нажал на клавишу.
Появилось изображение мужчины лет тридцати на фоне экрана монитора на заднем плане, по которому показывали новости…
– Я – Фрэнк Кастелли, – представился он.
Дальше стал быстро говорить, в какой последовательности будет развиваться их сотрудничество, включая юридические вопросы. Все звучало очень логично и профессионально грамотно, и Вероника внутренне похолодела, так как не предполагала, что затея Антона Ильича может так далеко зайти. Конец речи Кастелли она уже плохо воспринимала, так как лихорадочно просчитывала в голове, как избежать записи ее показаний. Напоследок Фрэнк предупредил о конфиденциальности сделки, необходимости шифровать дальнейший обмен посланиями и дал отдельный адрес для связи. Пожелал успешной работы и, прежде чем исчезнуть с экрана, произнес веселым голосом, никак не вязавшимся с предыдущим серьезным тоном:
– Всего доброго!
У Вероники отлегло от сердца. Началась игра.
На следующий день она принялась делать видеозапись с описанием приключившихся с ней злоключений с акцентом на насильственный захват, ужасные условия содержания и угрозы в отношении ее и дочери. Сработал инстинкт самосохранения. Полночи Вероника пролежала с открытыми глазами, представляя себе, куда может попасть ее запись. В конце концов, она даже не знала, с кем имела дело и что у них на уме. А не убедила ли она себя от отчаяния, что хакеры затеяли игру? А может быть, солидная «Нью-Йорк таймс» действительно решила купить горяченький материал, чтобы быть первой и поднять свой рейтинг? И получится так, что там ей займется ФБР, а здесь она станет врагом ФСБ. Не хотелось бы по незнанию попасть в жернова, которые могут раздавить. Поэтому она избрала для себя роль несчастной жертвы, которую угрозами заставляли делать то, чего она не хотела. Фактически так и было, но это должен понять и зритель.
Антон Ильич несколько раз прерывал запись и заставлял начинать снова, потому что ему не нравилось то, что она говорила. Он преследовал другую цель. Его задачей было отомстить начальству, которое его использовало, а затем выкинуло, свалив на него ответственность за провалившуюся операцию. Кроме того, он просто не имел представления о конечной цели операции. А это были совсем не технологии, а политика, как поведал ей Юлькин олигарх. Поэтому Вероника стояла на своем. Но для беглого майора тон ее показаний был крайне важен, чтобы потом предстать перед всем миром на интернетских экранах в качестве борца со злокозненным руководством самой могущественной организации в стране. После Викиликса в Сети появилась целая плеяда борцов, большинство из которых старались избежать ответственности за свои прегрешения, обвиняя власти в преследованиях за правду.
После третьей попытки записи они сидели, молча, за столом, и каждый обдумывал ситуацию. Антон Ильич понимал, что не может держать своих пленников вечно, а Вероника с тоской думала о том, что придется возвратиться обратно в комнату с выцветшими обоями на стене и с ноющей от безделья подругой.
– Почему вы не хотите сделать четкую, хронологическую запись произошедших с вами событий? Без того, чтобы изображать из себя несчастную жертву.
– Я излагаю события так, как я их увидела. И я действительно была жертвой. Именно меня похищали. И два раза. Поэтому, если вы хотите изобразить из себя героя, то вы должны подыгрывать мне, а не я вам. Как спаситель от козней врагов.
Он с кривой усмешкой смотрел на нее.
– Ну, сыграйте хотя бы за деньги! Ведь ваша доля немаленькая. Одна треть.
А вот тут-то он скорее всего ошибался. Не будет никакой доли. И, вообще, она уже получила два чека за молчание, а не за то, чтобы весь мир узнал об ее злоключениях.
– Мне нужно к дочке. Я уже слишком долго здесь задержалась.
И она стала подниматься. Антон Ильич что-то решил для себя и сказал:
– Сделаем перерыв на полчаса, а потом вы запишите, что хотите.
Это было плохим знаком. Что он задумал?
Когда вернулась в комнату, услышала:
– Ну, сделала ты, наконец, свою «работу»?
Так подруга решила съязвить. У нее-то в этой жизни не было никакой работы, кроме как присматривать за двумя няньками ее детей.
– Делаю, – механически ответила Вероника, думая о своем.
Единственное, что ей приходило в голову, это – он отредактирует запись, выкинув оттуда фразы, которые ему не подходят. Поэтому она мысленно проигрывала свою речь перед камерой, кивая головой и слушая, как Аня разъясняла ей перипетии игры, которую только что закончила.