Шрифт:
Олеандр Олеандров. Стальная справедливость.
Глава 1.
История которую я не могу забыть уже много лет. Рассказанная мне стариком умирающим в одной грязной больничной палате. Среди пробирок. вонючих лекарств и утки с вечерней мочой. Я пришел проведать его а старик почему-то взял меня за руку и не отпускал.
– Я убил их всех - вдруг прошептал он хриплым голосом.
– У Вас бред, Николай Григорьевич?
– осведомился я.
– Я не Николай Григорьевич - вдруг усмехнулся он осклабившись, показав желтые зубы.
Как мы подружились с ним? Это случилось 10 лет назад. Когда он работал скрипачем в театре.
А подружились мы после его неудачной женитьбы на дочери одного генерала. И причиной развода стала … гениальность нашего режисера. Дело было так. На юбилей театра, режисер решил пополнить театральную кассу. И уговорил скрипача стать символом театра. Идея была простая и гениальная как слеза. Так как театр был беден и не выполнял план, то режисер одел скрипача в нищенские лохмотья и посадил у входа со скрипкой. Прямо на ступеньки. А возле него положил шляпу в которую гости юбилея могли оставлять свои пожертвования. В общем - скрипач был полным олицетворением театра. А режиссер просто сиял от своей идеи. Но только … .бедный скрипач не успел предупредить свою супругу. И когда та приехала с мамашей и папашей в полном наряде и в шикарных костюмах - то генерал внезапно увидел своего зятя в каких-то лохмотьях, пиликающем на скрипке у входа в театр и выклянчивающим копейки у входящих (это и был гениальный замысел режисера). Вся семья долго стояла и издали расмматривала зятя, как будто заново открывая его для себя. Потом не заходя в театр, они молча развернулась и уехали. В обшем, семья не оценила старания зятя - скрипача.. И через месяц он развелся с дочкой генерала.. И вот теперь, этот старик умирал. держа меня за руку.
– Кого же Вы убили, Николай?
– спросил я от скуки полагая что старик начал бредить.
И тогда он начал свой рассказ. Который на протяжении многих лет затем не давал мне спать по ночам.
– Меня зовут не Николай - сказал старик.
– Мое настоящее имя Рома.
Старик рассказывал сбивчиво - иногда останаявась, засыпая, перескакивая с места на место, а я все слушал боясь пропустить хоть слово.
И больше не перебивал его.
Сначала он рассказал что его дед был священником. В маленькой сельской церкви. Маленький Ромка часами смотрел как он что-то пел и размахивал лампадой. Иногда подмигивая ему, Ромке.
А еще его дед - был сельским лекарем по совместительству. Вот это его и убило. Однажды к нему принесли раненого НКВДиста, который был ранен в перестрелке с националистами. Чекист стонал, сжимая зубы. Умирал от пули в животе. Дед вытащил пулю но не знал выживет ли чекист. Положил его в свою светлицу.
А в следующую ночь принесли раненого националиста. И тогла мой дед уже спасал националиста, прочистил рану и перевязал его.
Утром националисты забрали своего, а через два дня чекисты забрали раненого чекиста. К счастью тот уже выздоравливал.
А через месяц случилось неожиданное - деда забрали в милицию. И забирал его тот самый чекист которого спас дед.
– Ты, сволочь бандероваская, помогал им! Я сам видел! Потом был суд. И деда отправили в Сибирь. Больше его я никогда не видел.
Но наши беды только начинались.
Началась травля нашей семьи……
Тут на глазах у старика выступили слезы. Ему стало трудно говорить,
– Помнишь как я “застрелился” на сцене?
– старался я отвлечь его. Это была дурацкая история.
– Обожди. Слушай дальше - перебил меня старик.
Чекисты обыскивали их хату каждый день. Сначала забрали все золотые вещи, потом все запасы зерна, потом - все что имело какую-то ценость. Даже ложки и кастрюли.
Во время обысков Ромка прятался на развалинах старой конюшни. Это были горы битого киррпича. которую сельчане превратили в мусорный отход.
И вот там, среди мусора, он нашел лазейку куда-то под кирпичные плиты, Спустившись на двух метровую глубину, он нашел там маленькую комнату. Может это была кабина какого-то разобранного грузовика, а может фургон, но там было уютно. И только палки какие-то торчали из пола.
А травля в селе Ромкиной семьи - набирала обороты.
Чекист который сдал Ромкиного дела, стал сельским оперуполномоченным. Он получил хату и поселиллся там с молодой женой.
И что-бы забыть историю с моим дедом - он решил уничтожить все наше семя. Чекист травил нас где мог и как мог. Отца выгнали с колхоза, мою мать с библиотеки. На сельских сходках про нас говорили как про отбросы и отщепенцев. Черег год старухи стали плевать нам вслед а мужики избили отца чуть ли не до полусмерти.
– Иди с села. слышь, а то чекист не даст нам покоя - говорили они лежашему в крови отцу, с выбитыми зубами и вывернутой челюстью.
Первой не выдержала мать.
Она умерла в феврале. И отец захлебываясь слезами нес ее к сельскому кладбищу. И никто из села даже будет цветов не положил к ее могиле.
Ромка спрятался снова туда, в кабину грузовика, на двухметровую глубину, где так тихо, где нет никаких проблемм, где никто не травит тебя и не унижает.
Но сидить там целыми днями было невозможно. Нужно было выладить. И травля начиналась снова.
Потом пришла очередь отца. Он потерял паспорт. Чекист аж засиял от радости - Що сука, бандеровцам отнес его? В сибире сдохнешь как дед. Обещаю.
Отец слабел каждый день, темнел и хирел. Однажды грусно погладил Ромку по голове и лег на печь.
– Умру сегодня.
Ромка начал готовиться снова удрать, в свою глубокую пещеру на развалинах, но на следующий день случилось нечто невероятное. Отец проснулся радостный. И счастлливый.
– Ромка. Мне наша мать приснилась. Она сказал что паспорт я потерял когда закапывал ее. В гробу он лежит. С нею, родимой. Только просила меня что-бы ничего не трогал в могиле. тодько паспорт забрал.
Отец с Ромкой помчались на кладбице. К обеду отрыли могилу, отец со скрипом взломал верхнюю часть гроба и открыл ее. И Ромка закричал от ужаса.
Мама лежала как живая. а на груди у нее свернувшись калачиком лежала гадюка. И смотрела на Ромку.
Отец сразу же увидел свой паспорт, у ног жены.
Осторожно потянулся к нему рукой, гадюка не пошевелилась. Потом закрыли крышку гроба. И снова закопали.
– Вот так, Ромка - сказал отец. И несколько дней молчал после этого.
Жизнь продолжалась. Травля и не унималась. Но тем не менее через несколько лет Ромка стал старшекласником. И записался на курсы трактористов. А по вечерам он ходил в школу, в соседнее село, так как в своем - он с отцом были исгоем.