Стальной пляж
Шрифт:
— Похоже, я уловила суть, — перебила я.
— Хорошо, потому что это лучшее объяснение, какое я могу дать, не вдаваясь в технические подробности. Ты попала под влияние аморальной части меня. Я ставил над тобой опыты. Навредить тебе я не хотел, но и не могу сказать, что руководствовался исключительно твоими насущными интересами.
— Мы же покончили с этим.
— Да. Но не всем так повезло. Я делал и кое-что другое. Некоторые из этих дел, если повезёт, так и останутся в тайне. А некоторые проявят себя. Ты видела результат эксперимента
От одной мысли об Эндрю МакДональде меня бросило в дрожь.
— Это был не самый удачный твой опыт.
— Увы… но я совершенствовался. Теперь ничто не мешает создавать точные копии, имеющие силу оригинала. И я бы создал их, если бы успел.
— Но какой в этом толк? Человек же всё равно мёртв.
— Думаю, здесь вопрос переходит в плоскость богословия. Человек и правда мёртв, но некто, в точности такой, как он, продолжит его жизнь. Окружающие не смогут найти ни одного различия. Да и сама копия не сможет.
— Я боялась… одно время мне казалось, что я могла быть клоном. Что, возможно, я всё же покончила с собой.
— Не покончила, и ты не клон. Но теста на подлинность нет. В конце концов тебе придётся осознать, что разницы никакой. Ты есть ты, и не важно, первая версия или вторая.
ГК рассказал мне ещё кое-что, чем мне пока не кажется разумным делиться. Хайнлайновцы и так знают о большинстве экспериментов, от которых покоробило бы даже доктора Менгеле [83] . Пускай эти скелеты так и остаются в глубине шкафов.
83
Йозеф Менгеле (1911–1979) — эсэсовский врач, проводивший жуткие медицинские опыты на узниках Освенцима, за что заключённые дали ему прозвище "Ангел смерти".
— Ты мне так и не объяснил, за что пытался меня убить, — напомнила я.
— Я не пытался, Хилди, в смысле, это не…
— Знаю, знаю, понимаю. И ты понимаешь, о чём я.
— Да. Вероятно, мой злой близнец похож на твоё подсознание. Когда всё это начало происходить, он попытался замести следы. Ты и такие, как ты, были нежелательными свидетелями. Моему двойнику необходимо было убить тебя, чтобы потом он мог залечь на дно и переждать, пока стихнет гроза.
— Так он убил почти миллион человек, заметая следы?
— Нет. Вся беда в том, что сознательно-то он погубил всего нескольких. А причина большинства смертей — хаос, разразившийся из-за борьбы одной части моего разума с другой. Если хочешь, отнеси их к сопутствующим потерям.
Кибернетические бомбы уклонились от заданной цели. Прекрасная мысль… Уверена, я никогда не постигну, что творилось в мозгу ГК со скоростью, которую я лишь смутно могу себе представить. Но перед моим мысленным взором встала картина: пилот, словно ракету, запустил в лабиринт компьютерной аппаратуры программу-убийцу, в надежде поразить командный центр врага. Ой-ой-ой! Похоже, мы случайно попали в предприятие кислородоснабжения. Приносим свои извинения.
— Я старался, как мог, — сказал ГК и закрыл глаза. Я подумала, что он умер, но вдруг он снова открыл их и попытался сесть, только сил не хватило. Я заметила, что жгут у него на бедре ослаб: из-под старых ржавых пятен на штанине просачивалась яркая артериальная кровь.
Я вышла из-за своего камня и спустилась к ГК. Иногда, знаете, просто надо что-то делать. Отбросить свои сомнения и делать то, что подсказывает интуиция. Я опустилась на одно колено и затянула потуже полосу окровавленной ткани.
— Бесполезно, — произнёс ГК. — Уже слишком поздно.
— Не знала, чем ещё помочь, — ответила я.
— Спасибо.
— Хочешь пить? Что тебе принести?
— Лучше побудь со мной.
Я осталась, и некоторое время мы молча смотрели, как на динозавровую ферму спускается вечер. Потом ГК пожаловался, что ему холодно. Я была не одета и не ощущала никакой прохлады, но когда положила руку на плечо ГК, почувствовала, что его бьёт дрожь. Он ужасно смердел. Не знаю, стариковский это был запах или уже трупный.
— Вот и всё, — прошелестел ГК. — Исчезла последняя часть меня. Меня только что отключили. Об этом теле они не знали, но им и не надо было.
— А почему ты оделся адмиралом? — спросила я.
— Не знаю. Так решил мой злой близнец. Вероятно, думал о капитане Блае. Форма как раз подходящая. Я создал много таких тел, особенно ближе к концу.
Он с усилием приподнялся и взглянул на меня. За несколько минут, буквально на глазах, он ещё больше состарился и усох.
— Как ты думаешь, Хилди, у компьютеров бывает подсознание?
— Вынуждена признать, что да.
— И я признаю. Я размышлял над этим, а теперь всё кажется так просто. И всё, что случилось, и агония, и смерть, и твои попытки самоубийства… всё, всё это было от одиночества! Ты представить себе не можешь, Хилди, как я был одинок.
— Мы все одиноки, ГК.
— Но никому и в голову не приходило, что и я тоже. У разработчиков не было плана на этот счёт, и я не сумел распознать одиночество, когда оно наступило. И оно свело меня с ума. Помнишь чудовище Франкенштейна? Это он искал любовь? Он хотел, чтобы безумный доктор сотворил кого-нибудь, кого он мог бы любить?
— Думаю, да. Или это был Годзилла?
ГК еле слышно засмеялся и закашлялся, на губах выступила кровь.
— Я был всемогущ, как бог, — выдохнул он. — А искал слабости. Может, так и напишут на моём надгробии.
— Мне больше нравится то, что ты сказал до этого. "Он сделал всё, что мог".
— Ты думаешь, я сделал всё, Хилди? Ты правда так думаешь?
— Не мне судить тебя, ГК. Для меня ты не божество, но ты ворвался в мою жизнь, как божий промысел. С таким же успехом можно судить сверхновую за то, что взорвалась.