Стальной пляж
Шрифт:
— Я раскаиваюсь во всём.
— Верю.
На него снова напал кашель, и, сотрясаясь, он чуть не выскользнул из моих рук. Я подхватила его, подтянула к себе, и он привалился ко мне. Я чувствовала, как его кровь течёт у меня по плечу, лица его я не видела, но услышала, как он шепнул мне на ухо:
— Надо полагать, о любви никогда и речи не было. Но я единственный компьютер, когда-либо удостоенный объятий. Спасибо, Хилди.
Я опустила бездыханное тело на траву. На лице его застыла улыбка.
Я оставила его под пеканом. Думала, может, там его похороню, может, и вправду сделаю ему надгробие. Но тогда я решила, что с меня довольно смерти, и просто
Подошла к воде и смыла с себя кровь ГК. Прислушалась, не плачет ли Марио. Я с самого начала и не переставала прислушиваться, но, должно быть, он крепко спал. Я представила, как возьму его и мы вернёмся в жилище Калли. Теперь я не ожидала встретить там никакую опасность, но на всякий случай собиралась быть осторожной.
Я много чего собиралась. Когда я вернулась в пещеру, сын всё ещё спал, и я не стала будить его, чтобы покормить. Вместо этого подсыпала стружек на последние яркие угольки и снова разожгла костёр. Потом просто уселась у огня и задумалась.
Марио должно достаться всё самое лучшее. Если Крикет себя считает заботливым родителем, это он ещё меня не видел. В неверном свете костра я словно бы увидела, как сын растёт. Вот я помогаю ему делать первые шаги, вот смеюсь, услышав его первые слова. И вот он вырос, стройный, как деревце, с высоко поднятой головой — вылитая мама, но куда более разумный. Я помогаю ему справляться с трудностями, учиться в школе, делю с ним радости и огорчения, и вот он уже до колледжа дорос. Подойдёт ли ему Новый Гарвард? Не знаю; вроде бы слышала, что в наши дни Ареанский университет даже лучше, но это надо переезжать на Марс… но, конечно же, Марио справится, как может быть иначе? Лишь одно я знала твёрдо: что я не буду давить на него, нет, сэр, я не как Калли, и если сын захочет стать Президентом Луны, я только обрадуюсь, а если он захочет… впрочем, Президент Луны тоже чертовски хорошо звучит. Но только если Марио сам того захочет.
Полная планов и надежд, я подошла взять его на руки… Холодное тельце безвольно повисло у меня на руках и не двигалось. Я попыталась… раз за разом я пыталась вдохнуть в него жизнь, но так ничего и не вышло.
Спустя долгое, долгое время я вырыла две могилы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я не сильна в математике. И никогда не была, так что же заставляет меня постоянно прибегать к числовым метафорам? Возможно, моё невежество помогает мне защищаться. Каковы бы ни были причины, вот смотрите:
Если вы похожи на меня, то будете стараться изменить баланс уравнений своей жизни в благоприятную для себя сторону, так, чтобы с полученным ответом вы смогли жить. Конечно, всегда есть способы подогнать решение под ответ, чтобы оно выглядело красивой сглаженной линией от игрека до икса. Но эта линия указывает на какого-то неизвестного парня, а вовсе не на меня. Просто обязана существовать такая константа, которую можно было бы ввести в уравнение, чтобы обе его части — такая Вселенная, какая есть, с одной стороны, и такая, какой мы хотим, чтобы она была, с другой — пришли к соглашению в совершенной кармической евклидовой гармонии.
Увы, похоже, множеству людей это удаётся лучше, чем мне.
Я старалась, пыталась изо всех сил, пока душевная рана была ещё свежа, возложить на ГК ответственность за смерть Марио.
Первым пришло на ум, конечно же, самое банальное решение проблемы. Оно лежало на поверхности и, по сути, не было решением: ГК виноват, потому что из-за него возник тот хаос, что загнал меня в пещеру.
Но дальше-то что?
Если бы Марио раздавило огромным булыжником, помогла бы мне злость на этот булыжник? Это была бы не такая помощь, какая мне нужна. Нет, чёрт побери, мне хотелось найти кого-то, кого имело бы смысл обвинять. Я отчаянно старалась поверить, будто бы ГК затем отманил меня подальше от пещеры, чтобы я не видела, как какой-то его мелкий подпевала, некая сверхъестественная сила, серая зловещая магия вуду чёрной кошкой просочилась внутрь, похитила моего возлюбленного сына и высосала дыхание из его лёгких.
Но мне не удалось сложить это всё в правдоподобную картину. Чтобы такое объяснение сработало, нужна сила параноидального воображения, намного превосходящая силу моего.
Так почему же Марио умер?
Прошла почти неделя, прежде чем я как следует задалась вопросом о том, как он умер, что его убило. Иначе говоря, после того как я окончательно отказалась от мысли, что его сознательно погубил ГК. Может, у него был порок сердца, который проглядели медики? А может, нарушился химический состав крови? Или некая болезнь динозавров мутировала и стала смертельной для людей? Или Марио погиб от избытка любви?
В хаосе, последовавшем за Великим Сбоем, было не так-то просто отыскать ответы. Всепланетная сеть не работала, нельзя было просто заплатить денежку, задать вопрос и надеяться, что ГК отыщет ответ в некой давно позабытой библиотечной системе. Ответы никуда не делись, оставалось только исхитриться добраться до них. На несколько месяцев Луна была отброшена в доинформационную эру.
В конце концов я наткнулась на одного историка медицины, которому удалось обнаружить причину смерти, подходящую для указания в свидетельстве. Не то чтобы у Марио не было свидетельства о смерти, но обычные врачи с лёгкостью отмели ответы на все мои вопросы, просто взглянув на данные моих акушерских осмотров — тех, что я успела пройти, прежде чем посещение райцентра "Хайнлайн" сделало дальнейшие медосмотры слишком рискованными. Сохранились и образцы тканей плода. По ним врачи однозначно установили, что у моего сыночка не было ни дыры в сердце, ни каких-либо других физических дефектов развития. И обмен веществ у него был не нарушен. Моё предположение о новой болезни высмеяли, а о теории удушения любовью я и упоминать не стала. Но врачи так и не сказали, что же произошло. Почесав в затылках, они предложили эксгумировать тело для более тщательного обследования. Я ответила, что если они посмеют это сделать, я вырежу им сердца из их вонючей груди ржавым скальпелем и поджарю себе на обед. Вскоре после этого меня силой вывели из помещения.
А историк, не теряя времени, откопал несколько древних заплесневелых томов и извлёк из них диагноз: СВС. Тома относились к эпохе медицинских аббревиатур — времени, когда людям расхотелось называть собственной фамилией новые болезни, которые они открывали, когда старые и вполне ещё пригодные названия были отброшены и заменены безобидными, но труднопроизносимыми сокращениями, а они в свою очередь быстро упрощены до таких, которые хоть как-то можно выговорить. Так поведал мой исследователь. А СВС, похоже, расшифровывается так: Младенец Погиб, а Почему, Неизвестно.
По-видимому, в некоторых случаях дети вдруг перестают дышать. Если рядом никого нет и дыхание не запустить, само оно не возобновится. Это синдром внезапной смерти младенцев. И не говорите мне, что прогресса не существует.
Нед Пеппер, пьяный эскулап из Техаса, был единственным, кто заподозрил неладное. В 1800-х годах в Техасе сельский врач мог при взгляде на новорождённого что-то уловить внутренним чутьём и посоветовать мамочке не спускать с малыша глаз, ибо выглядит он как-то бледненько. В современной медицине осталось чертовски мало интуиции. Но, разумеется, и от дифтерии дети уже не умирают.