Стальной пляж
Шрифт:
Я занималась раскопками допоздна, поднимала людей с постели, припоминала им оказанные мною любезности — и загоняла Бренду, что тягловую лошадь. Занятие, которое поначалу казалось ей увлекательнейшим приключением, в конечном итоге превратило её в зевающее привидение, жутче смерти самой, но она всё ещё бесстрашно продолжала звонить и терпеливо выслушивать с каждым разом всё более злобные реплики осведомлённых лиц, имевших несчастье оказаться передо мной в долгу. Один за другим эти лица сообщали, что им ничегошеньки не известно…
— Если ещё кто-нибудь спросит меня, знаю ли я, который час… — начала Бренда и не смогла договорить, зевнула так, что челюсти хрустнули. — Это бесполезно, Хилди. Секрет слишком хорошо охраняется. Я устала.
— А ты думала, почему говорят, что журналиста, как волка, ноги кормят?
Я не сдавалась
Я вымоталась донельзя, но, вот парадокс, чувствовала себя так хорошо, как мне давно уже не было.
Только в молодости можно так быстро восстанавливать силы, как это удалось Бренде. Когда она утром присоединилась ко мне в санузле, то выглядела ничуть не хуже обычного. Я чувствовала, как она косится на меня краешком глаза, невзирая на показное равнодушие к Секретам Красоты Хилди. Я набрала номера различных программ на автоматах для макияжа и оставила их на виду, когда закончила краситься, чтобы Бренда могла за моей спиной скопировать эти номера. Помню, меня посещали мысли, что матери следовало бы научить её некоторым женским хитростям — Бренда очень мало или совсем не пользовалась косметикой и, казалось, совершенно не разбиралась в ней, — но я ничего не знала о её матери. Если уж эта пожилая дама не позволяла дочери иметь влагалище, нечего и говорить, какие другие строгие правила могли действовать в доме "Старров".
К чему я до сих пор так и не привыкла, став снова женщиной — так это к необходимости добавлять две-три лишние минуты к утренним сборам, прежде чем явить своё лицо миру. Мысленно я называю эту необходимость Женским Бременем. Не будем чересчур заострять внимание на том, что женщины налагают его на себя сами — мне нравится выглядеть наилучшим образом, а это значит, что даже искусная работа Бобби нуждается в подчёркивании и совершенствовании. Вместо того чтобы покорно натягивать первое, что швыряет мне в руки робот-гардеробщик, я как минимум двадцать секунд раздумываю над тем, что надеть. Затем нужно покрасить и уложить волосы в тон и в стиль одежды, выбрать схему макияжа и подождать, пока машины его наложат, подобрать цвет глаз, украшения, духи… все нюансы того Представления Хилди, какое я хочу разыграть, бесконечны, отнимают уйму времени… но дарят радость. Так что, в конечном счёте, может быть, это никакое и не бремя, но в результате тем утром, на которое была назначена канонизация, я на двадцать секунд опоздала на поезд и была вынуждена десять минут ждать следующего. Это время я скоротала, указывая Бренде, какие хитрые приёмы можно применить к её стандартному бумажному джемперу, чтобы он выгодно оттенил её лучшие черты — хотя выбор выгодных черт на её длинном туловище, бесконечном, будто рельс, до крайности напряг моё воображение и чувство такта.
Бренда обрадовалась моему вниманию, словно жеребёнок. Я увидела, что она пристально разглядывает моё бледно-голубое матовое трико, покрытое ещё более светлым, почти незаметным муаровым узором, и готова была побиться об заклад, что угадаю, в чём она придёт на следующий день. Я решила тонкими намёками убедить её отказаться от этой идеи. Бренда в облегающем трико с точки зрения моды смотрелась бы такой же бессмыслицей, как сетка для волос на батоне сухой колбасы.
Главная Студия Первой Веротерпимой Церкви Святых Знаменитостей расположена в студийном районе, неподалёку от "Слепой свиньи", что удобно для многих прихожан, занятых в индустрии развлечений. Снаружи она довольно невзрачна: обычная дверь, похожая на складскую, в стене одного из высоких и широких коридоров верхних уровней Кинг-сити, поделенных на зоны для лучшего освещения — и это описание, если вдуматься, хорошо подходит к самому кинопроизводству. Над входом виднеются знаменитые буквы "П.В.Ц.С.З.", заключённые в прямоугольник со скруглёнными углами. Эта фигура по-прежнему остаётся символом телевидения, невзирая на то, что экраны уже давно перестали быть прямоугольниками со скруглёнными углами везде, кроме Главной Студии перцеров.
Зато внутри уже есть на что посмотреть. Мы с Брендой вошли в длинную прихожую, потолок которой терялся за множеством разноцветных огней. Вдоль стен располагались огромные голограммы и святилища Четырёх Гигазвёзд, начиная с недавно канонизированных.
Первым был Мамбазо Нкабинде — или, как называют его все поклонники, "Момби". Он родился незадолго до Вторжения в Свазиленде, среди народа, напрочь забытого историей, и в трёхлетнем возрасте эмигрировал на Луну вместе с отцом, в соответствии с некой системой расовых долей, действовавшей в то время. В молодости почти единолично изобрёл Музыку Сфер. Он был также известен как Последний из Христианских Учёных и умер в возрасте сорока трёх лет от излечимой меланомы — вероятно, вознеся перед тем множество молитв. В Веротерпимой Церкви нет предрассудков, запрещающих принимать в неё последователей других религий, так что Момби был возведён в ранг гигазвёзд сто пятьдесят лет назад, и это была последняя на сей день церемония канонизации.
Затем мы прошли мимо выставки в честь Меган Гэллоуэй, выдающейся и, возможно, лучшей представительницы ныне забытого искусства "тактильщиков". Маленькая, но фанатично настроенная группа поклонников Меган существует и поныне, спустя сотню лет после таинственного исчезновения артистки. Подобное завершение карьеры делало Гэллоуэй единственной из перцеровских "святых", чьи почти ежедневные "явления" народу могли и впрямь иметь под собой реальную основу. Она была единственной женщиной из четырёх гигазвёзд, не менявших пол, и наряду с Момби являла собой хороший пример того, какими подвохами чревата преждевременная канонизация знаменитостей. Не будь Меган законодательницей мод для женской части паствы, её давно бы свергли с престола, поскольку уже много лет не появлялось ни одного нового "тактильщика". Поклонникам приходится довольствоваться записями по меньшей мере восьмидесятилетней давности. Ещё никто в церкви не видел столь быстрого и полного заката целого вида художественного творчества после введения его представителя в пантеон.
Задержаться мне захотелось только перед следующим святилищем, возведённым в честь Торинады Накасимы, или "Тори-сана". По-моему, он единственный заслуживал почитания за дело всей своей жизни. Именно он впервые изготовил телесную арфу, забив тем самым последний гвоздь в гроб электрической гитары. До того как появилась арфа Тори-сана, электрогитара долгое время считалась излюбленным инструментом исполнителей музыки, называвшейся рок-н-роллом. Музыка Накасимы до сих пор звучит для меня так же свежо, как Моцарт. Тори-сан погиб в Японии в один из первых трёх дней Вторжения, сражаясь с безжалостными машинами, существами или кем они там были… в дни, когда его родной город, реальный Токио, в конце концов захватили непобедимые Годзиллы. Во всяком случае, так говорит история. Хотя были люди, которые утверждали, будто артист погиб за штурвалом своей личной яхты, изо всех сил стараясь удрать из кромешного ада и успеть на последний космический челнок до Луны… но в данном конкретном случае я предпочитаю легенду.
И последним, но бесспорно первым по значимости среди гигазвёзд был Элвис Аарон Пресли из Тьюпело, штат Миссисипи, Нэшвилла и поместья Грейсленд в городе Мемфис, штат Теннесси, С.Ш.А. Именно безупречно сияющая, незаходящая звезда Пресли, чья слава не померкла спустя век после его смерти, и вдохновила группу пенсионеров, бывших служащих рекламного агентства, отцов-основателей конфессии перцеров, на создание самой крикливой и прибыльной промоутерской кампании за всю бесславную историю пиара: П.В.Ц.С.З.
Можете говорить о перцерах что угодно — и я сама сказала бы немало в кулуарах, в кругу друзей, — но эти люди знают, как обращаться с сотрудниками пресс-служб при исполнении. После павильона Элвиса толпа разделялась на две части. Одну составляла длинная неподвижная очередь прихожан, надеявшихся заполучить местечко хотя бы в последнем ряду балкона. Некоторые из них размахивали кредитными карточками, при виде чего швейцары еле прятали презрительные ухмылки: требовалось гораздо большее, нежели просто деньги, чтобы купить право присутствовать на празднестве. Другую часть собравшихся, счастливчиков с журналистскими удостоверениями, приколотыми к полям серых фетровых шляп, по одному пропускали через проход в ограждении и вели к изобилию еды и напитков, по сравнению с которым презентация УЛЬТРА-Тингл выглядела вереницей мусорных баков и ворохом измазанных в жире ложек.