Стальной призрак
Шрифт:
– У Николая с Русланом кулаки чешутся. Азарт у ребят. А знаешь, почему, командир?
– Верят в победу, – кивнул Соколов. – В торжество нашего дела, что мы в конце концов одолеем ненавистного врага.
– Ну, это понятно, – хмыкнул старшина. – В это мы все верим. Но солдат бодр, когда он верит в командира. Знаешь поговорку? Я ее слышал от одного… ну, он еще в ту германскую воевал. Знаешь, почему генералы никогда не бегают? Потому что в мирное время это вызывает смех, а в военное – панику. Это я к тому, что командир должен всегда выглядеть уверенным и улыбающимся.
– Даже улыбающимся? – засмеялся Соколов. – Ну, это ты, Василий Иванович, хватил.
– Ну, насчет улыбающегося, может, и правда лишку, а вот уверенность должна быть точно.
Из переднего люка показалась голова Бабенко.
– Все, можем ехать, Алексей Иванович! Порядочек.
Год войны никак не повилял на манеры и зачастую неуставное, просто невоенное поведение бывшего инженера-испытателя. Не было в Бабенко военной косточки, но было в нем другое, более важное, жизненно важное для экипажа, для всего подразделения. Семен Михайлович чувствовал машину нутром, понимал на уровне подсознания. Порой никто не мог различить постороннего звука в этом грохоте и лязге, с которыми идет по дороге «тридцатьчетверка». Что тут греха таить, «Т-34» – очень шумный танк. А Бабенко услышит, нахмурится, начнет думать. Потом на первой же остановке полезет куда-то в трансмиссию или в дизель, или присядет возле амортизаторов. И ведь найдет, подскажет командиру, что нужно сделать, чтобы не подвела в бою железная машина.
А как любят работать с ним вместе Руслан и Коля Бочкин! Да и Логунов, мужчина, уверенный в себе, самостоятельный, и тот нет-нет да и подсядет с самокруткой послушать балагурство механика-водителя, его байки про заводские испытания, про молодых лаборанток и танцы в городском парке Харькова.
Подошли командиры танков: коренастый сержант Началов на чуть кривых кавалерийских ногах и худощавый старшина Шевырев, сосредоточенный, со шрамом от ожога на щеке и с не по возрасту заметной сединой на висках. По очереди доложили о готовности танков.
Алексей с минуту молчал, поглядывая на командиров, подбирая слова. Сейчас следовало, как казалось молодому лейтенанту, не отдавать сухой строгий приказ, а поставить задачу и убедиться, что каждый проникся ее важностью.
– Знаете, с чем возвращаемся? – спросил Соколов.
– Так точно, – ответил за всех Шевырев, дернув обезображенной щекой. – Документы у нас секретные немецкие, планы их. Командованию доложить срочно надо.
– Слушайте приказ. – Алексей постарался сделать уверенное лицо и отдать приказ спокойно, как на учениях. Мол, ничего сложного, просто очередная вводная. – Два танка лейтенанта Задорожного пойдут первыми. Он будет доставлять документы. Задача нашего взвода – прикрывать взвод Задорожного, принять, если потребуется, на себя удар немцев, отвлекать немцев, давая возможность нашим товарищам прорваться в штаб корпуса. Задача ясна?
– Яснее ясного, – угрюмо кивнул Началов. – Помирай, значит, а выполни. Прими удар на себя.
– Война, сержант, – напомнил Соколов, удивленно глядя на командира танка, всегда уверенного и хладнокровного. – Враг топчет нашу землю, народ вручил нам оружие и послал защищать свою страну. Там женщины, старики, дети страдают под игом фашистов. Мы защитники, это наш долг! Умирать, говорите? Если надо, то и умирать будем! За своих родных и близких, за свой народ, землю свою, предками нашими завещанную, защищать будем до последнего вздоха, пока рука держит оружие!
– Что вы, товарищ лейтенант! – Началов опустил голову, потом снова поднял глаза на командира. – Я же просто так сказал. Мол, приказ ясен. Не впервой! Били, бьем и будем бить их всегда.
– Будем, – кивнул Соколов. – А Задорожный пойдет первым потому, что у него машины в лучшем состоянии. У него шансов больше на гусеницах прорваться. Будем прикрывать его, помогать ему выполнять задачу. Потеряем танки, значит, возьмем автоматы и будем возвращаться пешком, действовать по обстоятельствам. На время рейда своим заместителем назначаю старшину Логунова. Все. Вопросы? Нет вопросов. Тогда по машинам, ждать приказ «заводи».
Говорить больше не о чем. Да и не хотелось говорить. Расслаблять солдат душещипательными беседами, напоминать им, что дома их ждут жены, матери, невесты? Это всегда было сложно для Алексея. Отдавать приказ идти на смерть и не говорить при этом теплых слов. Они солдаты, он тоже солдат. Их долг защищать свою землю и свой народ.
Долг!
Две «тридцатьчетверки» пылили впереди на расстоянии двухсот метров. Первой шла машина старшего сержанта Бурлакова. Опытный командир, несмотря на то, что ему всего двадцать пять лет, он отвоевал год, горел в танке, сменил три экипажа. За глаза Бурлакова во взводе лейтенанта Задорожного называли «везунчиком».
Соколов сидел в люке и крутился из стороны в сторону, рассматривая окрестности в бинокль. Небо над головой было мрачное, тяжелые тучи затянули его до горизонта и теперь буквально давили на плечи.
Когда танки втянулись на лесную дорогу, небо внезапно прорвало. Начался такой сильный дождь, что в ста метрах ничего не было видно, даже сизых струй дыма выхлопных труб.
Логунов сунул снизу командиру плащ-палатку и велел Бочкину прикрыть куском брезента казенник пушки. Наблюдение нужно было вести, несмотря на дождь. А когда за лесом полыхнула молния, и через несколько секунд раздался гром, старшина схватил Соколова за сапог.
– Немцы? Задорожный?
– Это гроза, Василий Иванович, – ответил Алексей, прижимая пальцами к горлу ларингофоны.
– Гроза! Природа на нашей стороне! – прокричал Бочкин. – По такой погодке мы прямо к зданию штаба корпуса подкатим. В такую погоду только лешие по лесам шастают.
«Эх, хорошо бы, – подумал Алексей, вытирая с лица холодную воду, – по дождю проскочить под самым носом у немцев. А может, и не нарвемся? Мы ведь прямиком идем, а они колоннами по дорогам. А тут ни одной приличной дороги в попутном направлении нет, все в стороне остаются».
Сдвинув на одну сторону шлем, лейтенант прислушался. Гроза, шум дождя, лязг гусениц. Грязь летела в стороны и стекала по придорожным кустам. Алексей удивился, как быстро раскисла дорога. Хотя, что удивляться, когда здесь такая земля, которая быстро превращается в липкую грязь, это вам не песчаная почва в лесах Белоруссии и не каменистые пустыни, с которыми он до войны встречался на учениях в Казахстане и Киргизии.
Растирая по лицу стекающую влагу и ежась в промокшем комбинезоне, Соколов хотел было спросить Бабенко, как ведет себя подвеска танка. Но тут черноту дождя над лесом разорвали огненные вспышки. Потом еще и еще. Следом донеслись звуки выстрелов танковых пушек.