Стальные сны. Серебряный клин
Шрифт:
Усадив его, она заставила его попить бульону через соломинку. Он выдул около пинты и сумел удержать бульон в себе. Вскоре почувствовался некоторый прилив сил.
— Пока хватит. А теперь попробуем умыться.
Увидев, как отвратительно грязен, он прохрипел:
— Как долго?
Она сунула ему в одну руку сосуд с водой, а в другую соломинку.
— Пей. И не разговаривай. — Она стала разрезать на нем одежду. — Прошло семь дней с тех пор, как тебя, Костоправ, ранили.
Голос ее сейчас был совсем другой. Он менялся каждый
— Ваши товарищи до сих пор удерживают Деджагор, к большому неудовольствию Хозяев Теней. Командует Могаба. Он упрямый, но его легко вывести из равновесия. Несмотря на все свое упрямство, он не сможет удерживать Деджагор вечно — силы, брошенные против него, слишком велики.
У него вертелся на языке вопрос. Она опередила. Насмешливым голосом спросила:
— Она? — И злобно хихикнула: — Да. Она жива. Иначе все это не имело смысла.
Раздался другой голос, на этот раз женщины, однако звучавший напряженно, как натянутая тетива:
— Она пыталась убить меня! Ха-ха! Да. И ты тоже, любовь моя, был там. И помогал ей. Но я не держу на тебя зла. Ты был во власти ее чар. И не сознавал, что творишь. Но ты реабилитируешься в моих глазах, если поможешь мне отомстить ей.
Он не ответил.
Она мыла его, обильно расходуя воду. Из-за ранения он потерял в весе, но по-прежнему производил впечатление огромного мужчины, ростом в шесть футов и четыре дюйма. Ему было около сорока пяти, каштановые волосы, ничем не примечательные, с залысинами на лбу. Холодно-голубые узкие глаза жестко глядели из-под сурово сдвинутых бровей. Тронутая сединой борода обрамляла тонкие, почти никогда не улыбавшиеся губы. Лицо испещрено следами ветряной оспы, а также угрей. Когда-то оно, может, и казалось симпатичным, но время беспощадно. Теперь, даже в минуты покоя, оно было жестким и несколько отрешенным.
Сейчас он мало походил на того человека, которым был всю свою сознательную жизнь — на летописца и лекаря Черного Отряда. Теперь его внешность больше соответствовала той роли, которую ему пришлось взять на себя, — Капитана. Он выдавал себя за подростка-хулигана, который только и ждет, чтобы затеять драку. Но эта роль была ему явно не по душе.
Душелов скребла с поистине материнской тщательностью.
— Пощади мою кожу.
— Рана заживает слишком медленно. Тебе придется корректировать мои действия.
— Тоже мне, нашлась целительница. Скорее убийца.
Ее заботливость беспокоила Костоправа. Хоть жизнь и не представляла никакой ценности. Кто он такой, в конце концов? Старый наемник, всем осточертевший, чудом оставшийся в живых. С трудом выдавил из себя вопрос.
Она захохотала. В смехе звенел восторг ребенка.
— Месть, мой дорогой, мягкая и коварная. Причем я до нее и не дотронусь. Она угробит себя собственными руками.
Погладив его по щеке, она провела пальцами по скулам.
— Мне пришлось долго ждать этого момента, но я всегда знала, что он настанет. Предопределенность. Осуществление, магический обмен, три фатальных слова. Судьба. Я знала это до встречи с тобой, — Снова детский смех, — Она была уже дряхлой старухой, когда обрела такое сокровище. Я отомщу ей, отняв его.
Костоправ прикрыл глаза. Он еще плохо соображал. Но понимал, что сейчас ему опасность не грозит. Из этой ловушки он легко выберется. В самом деле, какое из него орудие мести, он ведь совершенно сломленный.
И он думать об этом забыл. Прежде всего ему надо поправиться. Позже у него будет время для того, чтобы предпринять необходимые меры.
И опять смех. На сей раз это был смех женщины взрослой и умудренной опытом.
— Помнишь, какие проделки мы устраивали вместе, Костоправ? Ту шутку, что мы сыграли с Загребущим? А с Хромым как порезвились?
Костоправ буркнул в ответ. Он помнил, как же. Если это можно назвать проделками…
— Тебе еще всегда казалось, что я умею читать твои мысли.
Он все помнил. И свой страх перед этой ее способностью читать его мысли. Сейчас он снова его ощутил.
— И вправду помнишь. — Она снова засмеялась. — Ужасно рада. Мы отлично повеселимся. Ведь все до единого считают нас мертвыми. А раз тебя нег в живых, можно делать все что хочешь. — Теперь она смеялась, как сумасшедшая. — Мы будем их преследовать, Костоправ. Таков мой план.
Теперь у него было достаточно сил, чтобы ходить. Правда, не без помощи. Та, в плену которой он оказался, заставляла его ходить, набираться сил. И все же большую часть времени он спал. И видел кошмары.
Место, в котором он находился, порождало их. Но он этого не знал. Сны подсказывали ему, что место — недоброе; сама природа, деревья, камни, земля хранили память о совершенных здесь злодеяниях. Он чувствовал, что сны соответствовали действительности, но, проснувшись, не находил тому подтверждения. Разве что зловещие вороны вокруг — их тут были десятки, сотни, тысячи.
Стоя на пороге их «жилища», каменных развалин, заросших растительностью, посреди темного леса, он спросил:
— Что это за место? Тот самый лес, в котором я гнался за вами много месяцев тому назад?
— Да. Это священная роща тех, кто поклоняется Кине. И если убрать ползучие растения, можно увидеть ее резные изображения. Когда-то эта роща много значила для Черного Отряда. Они отняли ее у шадаритов. Земля здесь усеяна костями.
Он медленно повернулся к ней, глянув под пустой капюшон. Он старался не смотреть на ящик, который она держала под мышкой. Он знал, что в нем.
— Вы сказали, Черный Отряд?
— Они устраивали здесь жертвоприношения. Сто тысяч военнопленных.
Костоправ побледнел. Вот это ему слышать было больно. История Черного Отряда была дорога ему. В ней не должно быть места злодеяниям.