Станция Араминта

Вэнс Джек Холбрук

– В одном можно быть уверенным, – сказал Намур, – Перемены уже в пути. Мы не сможем вечно держать йипи в стороне от долин Мармиона, а когда наступит время, то этот процесс может зайти намного дальше. И в конце концов, кто-то выживет, а кто-то погибнет. Я намереваюсь выжить.

– Дерзкие Львы тоже выживут! – воскликнул Клойд.

– Это похоже на разумное решение, – мягко сказал Намур.

– Намур, ты кажется самый мудрый человек на всей станции Араминта, – хлопнул рукой по столу Джардайн, – не смотря

на то что ты и Клаттук.

– Спасибо на добром слове, – сказал Намур, поднимаясь из-за стола, – Ну, я побежал и оставляю Дерзких Львов мурлыкать в мире. Всем спокойной ночи.

4

На следующее утро во время завтрака Шард обратил внимание на то, что Глауен казался каким-то задумчивым.

– Что-то ты сегодня слишком тихий, – сказал он, – Как прошло вчерашнее собрание?

Глауен оторвался от своих мыслей, которые витали далеко отсюда.

– Полагаю, что все как обычно. Наслушался всякого разного с три короба, да вот только есть ли в этом хоть какой-то смысл.

– Короче говоря, бурная активность, – усмехнулся Шард.

– Я бы сказал уж слишком бурная. Никто, кажется, не замечает, где кончается здравый смысл и начинается обычная истерия… Временами я не могу поверить в то, что слышу.

– Кеди докладывает Бодвину Вуку совсем другое, – заметил Шард, откинувшись на спинку стула.

– И не сомневаюсь. Кеди, возможно, хуже остальных. Он наслаждается каждой минутой этой болтовни.

– У Кеди еще мало жизненного опыта и он тугодум, – заметил Шард, – То, что тебе кажется бредом, он рассматривает просто как источник для поднятия духа и возможности сыграть предложенную роль.

Глауен скептически хмыкнул.

– Эта теория хорошо подходит для Кеди или Арлеса, они, все таки, участники труппы, но как можно объяснить поведение Намура, который, похоже, серьезно относится даже к сумасшедшим высказываниям Кайпера? Он что делает это из вежливости? Или он тоже просто играет роль? А может быть, у него на уме что-то другое? Мне трудно его понять.

– Ну, в этом ты не одинок. Намур играет ту роль, которая ему в данный момент может принести пользу, а иногда делает это просто для практики. О Намуре я могу говорить целый день и все равно всего не расскажу.

Глауен подошел к окну.

– Не могу сказать, что мне нравится мне эта подпольная работа, – проворчал он, – Когда сидишь с ними, как полноправный Лев с задранным хвостом и рычишь по каждому сигналу, то чувствуешь себя полным идиотом.

– У всякой работы есть свой конец. Я могу сказать, что ты уже добился одобрения Бодвина Вука, и если ты хорошо справишься с ролью Дерзкого Льва, то ты сделаешь себе достойную карьеру… не зависимо от того, какой у тебя будет ИС.

– Еще одна невеселая тема для раздумий, – заметил Глауен, – До пересмотра статуса осталось всего лишь два года.

–

Ты уделяешь этому слишком большое внимание! Как-нибудь мы все уладим. Даже если мне придется уйти в досрочную отставку. А уж если случиться что-то совсем из рук вон плохое, то ты всегда можешь жениться на ком-нибудь из Дома.

– Я не знал об этом. Похоже, Намуру никогда не нравилось такое решение.

– У Намура для того, чтобы жениться была дюжина разных возможностей. Хотя Спанчетта не разрешила ему жениться на своей сестре, по крайней мере, так говорят слухи.

– Что за мысль! Если уж я женюсь, что очень сомнительно, то у меня для этого есть кое-кто другой на уме.

– Во всяком случае еще слишком рано задумываться о таких невеселых делах.

– А я и не собираюсь спешить.

Вскоре Шард вышел из комнаты и отправился по своим делам. А Глауен продолжал стоять у окошка и смотреть во двор.

Утро было великолепным. На безоблачном небе ослепительно сияла Сирена. Сады у дома Клаттуков были хороши как никогда и мрачное настроение Глауена начало потихоньку рассеиваться.

Теперь его голову посетили более приятные мысли. Он подошел к телефону и позвонил в Речной домик.

Глауен с облегчением вздохнул, когда на его звонок ответила Вейнесс. Как только она увидела лицо Глауена, она тут же включила и свое изображение.

– Доброе утро, Глауен, – ее голос звучал радушно, всего лишь с намеком на чопорность.

– Мягко сказано. Оно великолепное!

Вейнесс хлопнула в ладоши.

– Как мило с твоей стороны сообщить мне об этом в столь ранний час.

– Я может быть позвонил бы и пораньше, – скромно сказал Глауен, – но я хотел убедиться в происходящем.

– Спасибо, Глауен. Я одобряю такую осторожность. Представляешь, если бы ты позвонил на рассвете, а мы бы, выскочив из кровати, обнаружили бы на улице проливной дождь, то все бы оказались в дурацком положении.

– Совершенно верно, – Глауен заметил на Вейнесс темно-зеленую блузку с белыми манжетами и кружевным белым воротником, – А что это ты так разоделась? Ты куда-нибудь собираешься?

– Это наше натуралистическое тщеславие, – улыбаясь покачала головой Вейнесс, – Мы просто не можем себе позволить, чтобы кто-то позвонил на рассвете и застал нас в неглиже.

– Брось! Сейчас уже далеко не рассвет. Ты куда-то собралась.

– Сказать по правде, сегодня к нам приехали гости со Штромы, поэтому мне сегодня надо быть паинькой. Да и одеться надо так, чтобы не подумали, что я какой-то сорванец-оборвыш.

– Если ты будешь ходить чистенькой и продолжишь оставаться паинькой, тебе позволят на часик-другой покататься на лодке?

– Сегодня? Когда приехали гости, среди которых и этот важный молодой философ Джулиан Бохост?

– Ответ, похоже, будет отрицательным.