Станция. Ловушка для нашей любви

День 47

Глухо завибрировал комм. Тихую каюту наполнило весёлое щебетание птиц, трель колокольчиков и мягкий шелест волн. Активировался внешний голоэкран, стилизованный под большое арочное окно, заливая пространство вокруг искусственным светом восходящего солнца. Непослушный лучик подобрался к спинке кровати, скользнул по рассыпанным на подушке рыжим волосам и остановился на затрепетавших веках.

Ещё один день.

Каждый день последних пяти лет на этой наровой космической станции был похож на предыдущие. Но теперь я перешла на новый уровень.

Ранние подъёмы, поставщики, клиенты,

проверки – к этому я привыкла. Было тяжело, но постепенно всё наладилось. Бар стал приносить доход, и, наконец, можно было начать выплачивать кредит за обучение. Жаль деньги пропали напрасно, доучиться не вышло.

Смерть всегда приходит не вовремя, не спрашивая разрешения, не дожидаясь подходящего момента, если такой вообще бывает. Когда умер отец, меня не было рядом. В сотнях световых лет от него, на Земле, я праздновала успешно сданный экзамен в медицинской академии. Счастливые моменты студенчества тогда казались такими обыденными. После похорон я так и не вернулась назад. Мы с папой были одни во вселенной, он хотел, чтобы моя жизнь сложилась лучше, чем его, и учёба в высшем учебном заведении должна была это обеспечить. Он обо всем позаботился, от меня требовалось только учиться. Лекции, интересная практика, новые знакомства, настоящая земля под ногами, деревья, трава и свежий воздух, я была там счастлива.

Но всё закончилось. Его не стало. И мне пришлось вернуться на станцию и начать заботиться о себе самой. До сих пор не знаю, как я справилась. Не думала, что когда-нибудь придётся заменить отца в баре. Он не любил, когда я просто заходила туда, о помощи не было и речи. Его малышка станет доктором, будет лечить людей, а не обслуживать всякий сброд, так он говорил. Для, избалованной родительской опекой и любовью двадцатитрёхлетней девушки, это оказалось действительно тяжелым испытанием.

Чтобы я могла учиться, отец взял кредит и работал не покладая рук, выплачивая его и посылая мне деньги на расходы, жильё и еду. Образование нынче дорого и не каждый может себе его позволить. Без поддержки и денег нечего и думать о получении диплома. В своей наивности я многого тогда не понимала.

В первый год было хуже всего. Кредит повис на шее мёртвым грузом. Управление баром требовало твёрдости, которой во мне не было. Каждый день, наедине с собой я оплакивала отца, маму, свою несостоявшуюся «лучшую» судьбу, каждую трудность, встречающуюся на пути. Но самым страшным было одиночество, беспросветная тоска по родному теплу и ласковому слову. Никто не обнимет, не приободрит, не взъерошит, любя, волосы. Некому пожаловаться на обиды, поплакаться о несправедливости.

Всё прошло. Человек ко всему привыкает, не зря так говорят. Пришлось много работать, терять иллюзии, но я справилась, приспособилась, даже было чем гордиться. За пять лет кредит выплачен почти полностью. Наконец, удалось вздохнуть свободнее и поймать равновесие. Разрешить себе снова мечтать.

И тут случилось это…

Я открыла глаза.

День 1

День начался со скверного настроения. Беспокойный сон не помог примириться с расчетами. Вчерашняя драка, похожих на жуков переростков, цизулцев сулила обернуться расходами, превосходящими трёхмесячную выручку бара, а значит, выплата долга снова откладывается. Мне хотелось отпинать идиотов, растворивших кислотой половину мебели и часть барной стойки. К сожалению, они вряд ли способны ощутить всю силу моего гнева сквозь толстый хитиновый слой, покрывающий тела. Но к счастью, ущерб всё же возместят. Вопрос только в сроках, и это-то бесило больше всего.

Упаковалась в

старый рабочий комбинезон, захватила многоцелевые перчатки, инструменты, огромную бутылку растворителя и со вздохом отправилась на работу. Предстояла муторная борьба с останками барного имущества. Расплавленный пластиморф бывших столов, диванчиков и стульев растёкся по полу, пристал к стенам и застыл посреди бара уродливыми кривыми кучами. Поморщилась, вспомнив зловоние, пропитавшее вчера помещение. Пришлось включить продув на всю ночь, надеюсь, от этого будет толк, иначе я там просто задохнусь, никакой респиратор не спасёт.

Вздохнула. Вообще-то, такое безобразие теперь случалось не часто. Бар располагался слишком далеко от центра, рядом с жилым сектором и держался в основном на постоянных клиентах – рабочих ангаров, техниках и экипажах, приписанных к станции судов. С тех пор, как баром занялась я и немного изменила принципы работы – стала больше и вкуснее готовить, выставлять пьяниц, включать спортивные каналы, позволяя собираться за просмотром матчей – контингент изменился в лучшую сторону. Появилось больше семейных, не задерживающихся допоздна клиентов. Не то, чтобы я с ними дружила, но большинство уже знала, и они редко буянили, предпочитая провести вечер, поглощая сытный ужин моего приготовления и запивая кружечкой горячительного. А потом, расслабляясь игрой в бильярд или рантан – популярную настольную игру, растиражированную далийцами – и просмотром спортивных программ, если домой идти не хотелось. В общем, было спокойно.

Вчерашний случай напомнил мне самое начало работы, когда я каждый день тряслась от страха, опасаясь драк и приставаний. Денег на охрану не было, пришлось справляться самостоятельно, заодно награждая головной болью безопасника сектора. Ушло время, чтобы это изменить, а теперь вот. Ну что этим приезжим цизулцам понадобилось именно в моём баре?! Не могли устроить разборки где-нибудь поближе к ангарам или в центре, где есть вышибалы, и деньги побольше крутятся? Раздосадовано махнула рукой у замка.

Автоматическая дверь отъехала в сторону, меня обдало привычной смесью запахов: еды, алкоголя и древесного ароматизатора. Не успев обрадоваться, застыла с широко раскрытыми глазами. Ведро полетело на пол, громко шлёпнулось и покатилось к ближайшему столу. Растерянным взглядом обвела помещение. В зале передо мной всё было в полном порядке, стойка сверкала чистотой, столы расставлены в обычной манере, чистые синие стены и полы без признаков вчерашнего разгрома. Я недоумённо захлопала глазами. Что происходит? Быстрым шагом прошлась по бару. Взгляд зацепился за четвёртый стол, который вчера буквально на моих глазах превратился в булькающую чёрную массу. Слева его пересекала длинная царапина, оставленная пару лет назад одним нетерпеливым клиентом оджа. И теперь я тупо пялилась на неё, не понимая, что во имя наров творится?

– О, привет, ты уже пришла, - раздался от кухонной двери за стойкой голос Бэна, моего второго бармена, - Чего там рассматриваешь?

Он подошёл и заглянул мне через плечо, обдав стойким духом антисептика. Бэн был чистокровным человеком, как и я, и, когда три с половиной года назад нанимался на работу в бар, свою строгую приверженность чистоте привёл в качестве дополнительного плюса. Впоследствии выяснилось, что «строгая приверженность» на деле не вылеченная неврастения, зато он стопроцентно соответствовал санитарным нормам. Да и за чистотой бара следил отменно, от такого фанатика не спасётся ни один микроб. Вчера парень практически рыдал над нашей стойкой, разбрызгивая бесполезное в такой ситуации антибактериальное средство на всё ещё плавившийся пластиморф. Это ведь было вчера? Я же не рехнулась?