Станешь моей
Шрифт:
Ну я же просила… Уже начинаю мысленно возмущаться, как, вдруг, дверь распахивается, и я вижу её… Мама…
Увидев меня, она так громко начинает плакать, что я даже пугаюсь, а сердце начинает стучать быстро-быстро. На секунду проскакивает мысль, что случилось какое-то несчастье. Неужели я настолько ужасно выгляжу? А мама, не смотря на явную истерику, выглядит восхитительно. Загар, новая причёска, маникюр. Я никогда не видела её такой молодой и ухоженной.
В итоге мы проговорили три часа, за которые я рассказываю ей все перипетии моей жизни. Она внимательно слушает, хватаясь за сердце. Единственное, что упускаю —
Она находится в шоке и винит во всём себя, что она всегда делает при любых моих неудачах с самого детства. Мы обе начинаем плакать и просить прощения друг у друга. Мне становится легче. Как же прекрасно знать, что в этом мире есть человек, который любит тебя просто так. Просто, потому что ты есть.
Мама говорит, что сердцем чувствовала, что что-то не в порядке. Звонила мне на мобильный, но я не отвечала. Тогда она решила поехать на квартиру, которую я снимала вместе с Дариной. Там она и встретила мою «подругу», которая поведала ей ту же историю, что и Стёпе — я нашла богатенького парня и укатила с ним в закат.
Дарина, по словам мамы, как раз собирала свои вещи. Якобы, она тоже нашла нового парня, и он позвал её жить к себе. Мама была в шоке, что я уехала ничего не сказав, но Дарина её убедила в том, что я очень счастлива и скоро обязательно дам о себе знать.
— Вот же мразь — в который раз повторяет мама о Дарине.
После визита в мою квартиру мама вернулась в разрозненных чувствах домой, а на пороге её ждал Виктор, тот самый фанат ножиков. Спустя восемь долгих лет он понял, что ни дня больше не хочет жить без моей мамы. Они проговорили всю ночь, а через неделю решили поехать отдыхать. То есть Виктор решил, а мама узнала об этом только в день отъезда, когда он заявился с чемоданом и сказал собирать вещи. По словам мамы, она была счастлива, как девчонка и, побросав вещи, улетела в Турцию, совсем забыв о телефоне.
— Что я за мать такая?! Улетела развлекаться, когда моя дочь не пойми где! Поверила в слова какой-то непонятной подружки!
— Мам, не нужно винить себя за счастье! Я рада за тебя! Тем более, Виктору я должна выразить благодарность за его странное увлечение! Если бы не этот ножик… не знаю, чем бы тогда всё закончилось….
— Да… он до сих пор собирает всю эту жуть, — с этими словами мама крепко обнимает меня, снова начиная плакать.
Ещё один факт — Кирилл полностью очаровал мою мать. Кто бы сомневался! Он это умеет… По приезду он ждал её у дома, вместе с неугомонной соседкой Валей, которая хотела первой рассказать последние новости. Кирилл посвятил маму в ситуацию, предварительно предложив ей успокоительное. Дома, как мама говорит, была идеальная чистота. Видимо, Кирилл и тут постарался.
Мама хотела тут же бежать в больницу, но Кирилл остановил её, сказав, что ко мне пока не пускают. Наверное, он прав, что соврал ей. Вчера я выглядела намного хуже, чем сейчас, так что мамины нервы могли не выдержать.
Ещё она сообщает, что со мной завтра хочет поговорить следователь, так как дело нешуточное. В этот момент она снова пускается в слёзы, попутно благодаря
— Знаешь, я задушу этого Макса, или как там его, собственными руками! Проклятый извращенец!
— Я пока не стала спрашивать жив ли он… — произношу тихо, сглотнув.
Не хочу знать правду. Вдруг, на моих руках теперь кровь и он умер…
— К сожалению, Катенька, такие люди, как он живучие. Кирилл сказал, что он был на краю от гибели из-за большой кровопотери, но Макса спасли… — сообщает мама, громко вздохнув.
Я замираю от услышанного. В глубине души я рада, что не стала палачом. Пускай он ужасный, безжалостный человек, но я не в праве судить кому жить, а кому нет. Так даже лучше и, надеюсь, что он понесёт наказание за все совершённые деяния.
После всего этого тяжелого разговора у меня так разболелась голова, что мне вкалывают двойную дозу обезболивающего и я отключаюсь. Мама всё это время рядом, держит меня за руку и гладит по голове.
Глава 27
Я открываю глаза и вижу Стёпу, сидящего в кресле и читающего книгу. Кажется, в руках Джон Апдайк, его любимый писатель, произведения которого я видела в машине. Я несколько минут наблюдаю за ним. Под его глаза залегли тени, волосы в беспорядке. На нём, как всегда, дурацкая футболка с жуткого вида лягушкой. В этот момент он поднимает на меня глаза и срывается с места.
Он столь быстро начинает говорить, что я не успеваю осмыслить информацию. Понимаю лишь то, что уже слышала от мамы: завтра придёт следователь, Макс жив, а Кирилл мудила.
— Почему ты так выразился о Кирилле? — спрашиваю я, словно желая ещё раз сделать себе больно.
— Пусть этот урод сам наберётся смелости и скажет, — убеждённо заявляет Стёпа.
Я хмыкаю.
— А-а-а, так ты о том, что он придумал ту историю, что не знал на что меня подписывает? Я в курсе, мне Макс рассказал, — говорю я, не поведя даже бровью.
— И ты так спокойно обо всём этом говоришь?! — вскрикивает он, а его лицо выражает в этот момент просто кучу различных эмоций.
— Я под обезболивающими, а они, наверное, обладают ещё и успокоительным эффектом, — отвечаю, улыбнувшись.
Мне не нравится, когда от меня ждут определённых эмоций и действий. Вот и сейчас Стёпа хочет, чтобы я пустилась в долгие обвинения и оскорбления Кирилла.
— Тебе кажется это смешным?! — удивлённо восклицает он.
— Знаешь, я просто не хочу об этом думать и разговаривать. И тебя прошу о том же…
Он, чуть помедлив, кивает.
— Расскажи мне, что произошло в доме и как ты всё это пережила, Катюш, — тихо просит он, усаживаясь рядом.
При этом вопросе в голове яркими вспышками проносятся кадры. Макс вцепляется в мои волосы. Бьёт по лицу. Тащит по коридору… Вот я заношу руку с ножом, чтобы спастись… Он в ответ сильно прикладывает мне по голове пистолетом… Темнота…
Все дни находясь в больнице, я старалась не углубляться и не вспоминать произошедшее. Сейчас же это обрушивается на меня слишком ярко. На удивление для самой себя, я начинаю плакать и утыкаюсь в объятия Стёпы. Он обнимает меня крепко, приговаривая какие-то успокаивающие слова.