Шрифт:
Когда Фархоту было четыре месяца от роду, он заболел. В те года в глухомани, в которой жила семья мальчика, больницы не было, но в соседнем поселке находились приемный покой и фельдшер. Болезнь развивалась очень стремительно, высокая температура сжигала маленькую плоть, а легкие будто окаменели, и каждый вздох давался с величайшим трудом. Вечер окутывал сумраком. Отец отправился в соседнюю деревню, чтобы найти машину и привезти фельдшера домой. Он сказал, что не вернется без помощи, и ушел. Ночь спустилась на лес и пришла к ним в дом. Свет маленьких домишек был как маячок для путника, который пришел в поисках только одного, необходимого для него дома. Он остановился возле забора, где
– Ты? Почему ты?.. Где ты был все это время? Что с тобой случилось?
– Я пришел вылечить малыша, иначе отойдет в мир иной, – проговорил старик, входя во двор.
– Как ты можешь его вылечить? – женщина явно не понимала происходящего, но почему-то поверила ему.
– Я знаю, что с ним, только я могу помочь, – ответил он и быстрым шагом пошел к дому.
Бабушка не понимала, что происходит, но мысль о том, что он действительно может помочь, будто парализовала ее логическое мышление. До того, как муж ее покинул, он ей рассказывал, что его семья не простая и его прадед был знахарем, помогал людям и перед тем, как исчезнуть, он говорил о каких-то снах, что он видел. В этих снах ему этот уже мертвый на тот момент прадед что-то передавал в руки. Но она не обращала на это внимания: мало что может привидится во сне.
Мужчина зашел в дом и направился в комнату к малышу, где сидела его дочь с внуком. Бабушка побежала за ним и дочери начала объяснять, кто он и зачем сюда явился.
Женщины были в недоумении, куча вопросов, куча эмоций на их лицах и в их словах. Все происходило настолько стремительно, что никто не успел опомниться.
Мужчина взял на руки младенца и что-то начал шептать.
Мать успокаивала дочь, не давая ей вмешиваться. Происходило все как в тумане, действие за действием, будто в замедленной съемке. Женщины просто замерли, будто околдованные, не в состоянии противится происходящему, но с малой надеждой, что, может, это спасет ребенка.
А мужчина наговаривал и наговаривал что-то в маленькие ладошки мальчугана и тихо-тихо было вокруг. Ничто не мешало таинству передачи.
Он передавал то, что ему передали когда-то. Та сущность, что держала их род в контракте на немыслимую силу, что переходила от одного родича к другому только по мужской линии, она слово за словом перемещалась в младенца. В то время, как малыш оживал, мужчина терял силу, и последние свои слова он еле выговорил.
– Все, – сказал он, отходя от кроватки младенца. – Будет жить.
И еле-еле побрел к выходу. Мать кинулась к дитя и увидела, что тот живой, розовенький лежит с умиротворенным здоровым личиком и наблюдает за всем происходящим. Он дышал легко. Она ощупала его – температуры будто бы и не было! Она ликовала! Бабушка тоже отвлеклась на выздоровление внука, но, увидев, что дверь открыта нараспашку, побежала за мужем. Но его и след простыл.
Так и излечился Фархот и стал жить дальше, будто ничего и не происходило. Этот загадочный случай в семье решили забыть. Фельдшер, приехавшая к больному, всех нашла в здравии и долго возмущалась. Но все бы забыли об этом случае, если бы не дальнейшие странности. Хотя и было решено на семейном совете Фархоту об его исцелении ничего не говорить.
Странности Фархота сопровождали с мальства. То он что-то видел, что не видят другие, то слышал. Но Фархот рано стал понимать, что то, что для него нормально, маму пугает и расстраивает. Так он перестал пугать ее, не говоря об этом. Со временем он понял, что он в своем окружении является белой вороной. Он думал по-другому, действовал, не отталкиваясь от социального понимания и рамок, а так, как ему одному считалось правильным, и этим он очень удивлял своих родных и окружающих.
Со временем семья распалась, папа ушел, оставив Фархота с бабушкой и матерью. Это подорвало психику матери. Она была очень нестабильна. Бабушка же была такой любящей и принимающей, что, казалось, весь мир обогрет ее истиной любовью. Фархоту она передала всю свою нежность.
Мать не была злой, она просто не понимала, как можно жить иначе, не вредя своим эмоциональным состоянием окружающим. Ее обида на отца стала ненавистью. Но любовь в ней тоже была, хотя к Фархоту она не была проявлена. Мама всегда жалела брошенных больных животных, приносила их домой и лечила как могла. Поэтому во дворе всегда было много котов и собак, которые смогли выжить.
Семье всегда не хватало денег. Отец практически не помогал, а мать работала на двух работах, уезжая ранним утром в соседний городок и возвращаясь поздно вечером. А на выходных в летнее время вся семья работала на земле, выращивая себе пропитание и выживая как у них получалось. Такое детство научило мальчика большой эмпатичности к окружающим.
Со временем мама нашла себе мужчину и привела его жить в свой дом. Но мужчина сильно пил. Он был безобидным, не поднимал руки на мать или пасынка, но и толку от него было мало. Мать же, в отчаянии от такого союза, бросать его не хотела и оставалась с ним в надежде на то, что он в очередной раз все же исполнит свое обещание и бросит пить. Но обещания забывались, а жить легче не становилось.
Фархот не понимал, почему мама сама согласилась на такую жизнь, да еще и его обрекла на нее. Она сама оставалась в этом отчаянии и сама принимала решение продолжать такое существование.
Фархот пошел в сельскую школу и обрел там друзей. Но все они отличались от него. Он не находил в них того, что происходило с ним. Они не думали так, как он. Тогда он и стал отказываться от того, что он видел и слышал вне этого мира. Он боялся, что общество откажется от него, если он будет не такой, как все. И он решил, что слова матери и бабушки о его видениях правильные. Они всегда ему говорили, что такое рассказывать никому нельзя, а то посчитают сумасшедшим и заберут в клинику. И Фархот больше не стремился оглядываться и прислушиваться к другому невидимому миру. И к восьми годам совсем позабыл об этих своих особенностях. Оказывается, если не придавать этому значения, не желать это замечать, то оно само уходит. И с той стороны перестали стучаться в его сознание.
Таким обычным он стал проживать год за годом своей школьной жизни. Дома он помогал матери с бабушкой, лечил животных и встречался с друзьями, к которым он уже притерпелся, чтобы не выделяться. Хотя странности не покидали Фархота, хоть он уже и не стремился осознавать другую сторону мироздания. Кто обижал его, тут же бывал наказан. Однажды в школе один из мальчиков пролил краску на классный журнал и учителю соврал, что это был Фархот. За него никто не заступился, и его наказали. На следующее утро мальчишка не появился в школе, а учительница сказала, что обидчик Фархота попал в больницу с острой болью в животе. Оказывается, ему провели операцию, вырезая аппендицит.