Star Wars: Уязвимая точка
Шрифт:
В кабинете не было никого, кроме Йоды, торжественно восседающего в своем летающем кресле и сжимающего в руках набалдашник своей тросточки.
– Не опоздал ты, – заметил старый мастер. – Но лишь чуть; Садись, сконцентрироваться мы должны. Серьезное что-то произошло, боюсь я.
– Я и не ждал вечеринки, – ботинки Мейса простучали каблуками по полированному полу. Он придвинул одно из мягких широких кресел поближе к Йоде и сел сбоку от мастера, лицом к столу. От напряжения Мейс все сильнее сжимал челюсти:
– Курьер сказал, что речь пойдет об операции
Тот факт, что из всех членов Совета джедаев и Республиканского высшего командования Верховным канцлером были приглашены лишь двое старших членов Совета, говорил о том, что новости хорошими не будут.
Трудно было бы найти двух существ, столь же не похожих друг на друга, как эти два джедая. Иода ростом не более двух третей метра, с кожей зеленой, как чади-анские блуждающие водоросли, и огромными глазами навыкате, которые, казалось, иногда светились изнутри. И Мейс – высокий даже для человека, меньше чем на ширину ладони, не добирающий до двух метров, с широкими и мощными плечами, тяжелыми руками, темными глазами и постоянно изогнутыми, словно в усмешке, уголками губ. Череп Мейса цвета полированной ламмы был всегда гладко выбрит, тогда как у Йоды на голове остатки растительности вели себя, как им вздумается.
Но наибольшее различие между ними заключалось в тех ощущениях, что оставляли у других эти два масте-ра-джедая. Йода буквально воплощал собой мягкую мудрость, смешанную с острым чувством юмора, но его большой возраст и огромный опыт привели к некоей отстраненности, даже изолированности. Девять сотен лет жизни приучили его к неторопливости. Мейс же вступил в Совет джедаев еще до своего тридцатилетия. Его поведение было полной противоположностью поведению Йоды: четким, резким, активным. Он воплощал собой острый интеллект и несгибаемую волю.
К моменту битвы на Джеонозисе, положившей начало Войне клонов, Мейс был в Совете уже более двадцати стандартных лет. И уже более десяти лет никто его не видел улыбающимся.
Иногда в одиночестве он раздумывал над тем, сможет ли вообще когда-нибудь улыбнуться.
– Но не планета Харуун-Кэл заставила тебя бежать в этот кабинет со всех ног, – сказал Йода. Тон его речи был легким и понимающим, но взгляд оставался острым и изучающим. – О Депе беспокоишься ты.
Мейс опустил голову:
– Я знаю, Сила принесет что принесет. Но Республиканская разведка сообщила, что сепаратисты отступили, их база возле Пилек-Боу покинута…
– Но не вернулась она.
Мейс свел безымянные пальцы вместе. Глубокий вдох вернул его голосу привычную глубокую, ровную монотонность.
– Харуун-Кэл по-прежнему числится планетой сепаратистов. И Депа в розыске. Ей будет сложно выбраться оттуда или хотя бы послать сигнал для того, чтобы ее оттуда забрали: местное ополчение глушит все сигналы, а те, что не глушит, обязательно прослушивает. Целые группы партизан были уничтожены из-за неосторожных сеансов связи…
– Друг она тебе, – Йода слегка коснулся своей тростью руки Мейса. – Заботишься ты о ней.
Мейс избегал взгляда Йоды. Его чувства к Депе Бил-лабе разгорались
Она была на планете четыре стандартных месяца. Она не могла выходить на связь регулярно, и Мейс отслеживал ее деятельность по периодическим донесениям
Республиканской разведки о саботажах на базе космических истребителей сепаратистов и о безрезультатных экспедициях балавайского ополчения, пытающихся уничтожить членов движения сопротивления, организованного Депой, или хотя бы просто помешать этому движению. Более месяца назад Республиканская разведка сообщила о том, что сепаратисты вследствие невозможности дальнейшей поддержки и зашиты своих баз отступили к звездной системе Джеварно. Успех Депы казался просто невероятным.
Но Мейс боялся узнать цену этому успеху.
– Но не может быть, что она просто пропала или… – пробормотал он. Тень скользнула по его лбу, когда он осознал, что размышляет вслух. Мейс почувствовал взгляд Йоды, по-прежнему изучающего его, и пожал плечами, словно извиняясь:
– Я просто подумал, что, если бы ее схватили или… или убили, никто не стал бы делать из этого тайны…
Морщины вокруг рта Йоды стали немного глубже, и он издал тот самый тихий звук мягкого неодобрения, который сразу бы узнал любой джедай.
– Бессмысленны предположения, терпение же все откроет.
Мейс молча согласился. Никто не спорил с мастером Йодой: в Храме джедаев к этому привыкали еще в детстве. И ни один из джедаев не избавлялся от этой привычки.
– Это… злит, учитель. Если бы только… Я имею в виду, десять лет тому назад мы могли просто…
– Цепляться за прошлое джедаю не следует, – строго оборвал Иода Мейса. Взгляд его зеленых глаз напомнил джедаю о том, что не следует говорить о тени, застилающей джедайское восприятие Силы, Это не обсуждалось вне Храма. Даже здесь.
– Член Совета она. Могущественный джедай. Прекрасный воин…
– Лучше бы это действительно было так, – Мейс попытался улыбнуться. – Я ее обучал.
– Но беспокоишься ты. Слишком сильно. Не только о Депе, но и о других джедаях. Со времен Джеонозиса,
Улыбнуться никак не получалось. Мейс перестал пытаться:
– Я не хочу говорить о Джеонозисе.
– Это знаю я, – Йода снова дотронулся до него тростью, и Мейс поднял взгляд. Старый мастер наклонился к нему: уши изогнулись вперед, словно прислушиваясь, а огромные зеленые глаза, казалось, слегка светились изнутри.
– Но когда наконец поговорить об этом захочешь ты… выслушаю я.
Мейс лишь слегка качнул головой. Он никогда не сомневался в этом. Но пока что он предпочел бы обсудить что-нибудь иное.
Что угодно.
– Посмотрите вокруг, – пробормотал Мейс, кивнув головой – в центр кабинета Верховного канцлера. – Даже после десяти лет разница между Палпатином и Вэлорумом… Каким офис был в те дни…
Йода покачал головой:
– Хорошо Финиса Вэлорума помню я. Последним из цепи великих он был, – его взгляд словно пытался охватить нечто огромное: возможно, он смотрел назад, на все те девятьсот лет, что прожил джедаем.