Старая добрая война

Тамоников Александр Александрович

— Товарищ генерал-майор, курсант Середин по вашему приказанию прибыл!

Генерал посмотрел на него, оценил внешний вид. Конечно же, заметил припухшую ссадину, обработанную йодом в санчасти.

— Значит, курсант Середин?

— Так точно, товарищ генерал-майор.

— Вопрос первый, курсант, ночью в самоволку ходил? Только правду, курсант, ненавижу, когда мне лгут.

Герой Советского Союза, генерал-майор Тревин Анатолий Борисович пользовался в училище непререкаемым авторитетом. Дважды по два года служил в Афганистане, взводным ротным, комбатом. Был трижды ранен, кроме Золотой Звезды Героя и ордена Ленина, китель его украшали колодки орденов Красного Знамени,

Красной Звезды, «Мужество», «За заслуги перед Отечеством», несколько рядов медалей. В тридцать лет он командовал полком, и не по блату, а за реальные заслуги, в тридцать пять стал начальником штаба дивизии. Он мог сделать блестящую карьеру, командовать дивизией, корпусом, армией, округом, но полученные на войне раны со временем начали давать о себе знать, появилась легкая хромота. Его непосредственный начальник, ныне министр обороны, несмотря на заключение медиков, не дал уволить боевого офицера, но и оставлять в боевых частях и соединениях тоже не мог. Тревину были предложены должности военного комиссара области и начальника училища. Он выбрал училище, все же личный состав, учебно-боевые работы, живая работа, а не бесконечная бухгалтерия в военкомате. Авторитет у офицеров и курсантов он заслужил сразу же. И в первую очередь порядочностью, открытостью, уважением к младшим по званию, бескомпромиссностью и справедливостью принимаемых решений. Тревин, как Боевое знамя, стал, без преувеличения, символом училища, примером для всех. Поэтому соврать ему Середин никак не мог.

— Так точно, товарищ генерал-майор, ходил!

— Вопрос второй, почему обманул командира роты?

— Виноват!

— Вот только этого, курсант, не надо. Виноват, так точно, никак нет. Отвечать по существу.

— Ему правды сказать не мог.

— Понятно, не хотел подставлять товарищей?

— Так точно, товарищ генерал.

— В драке у коттеджного поселка участвовал?

— Так точно.

— Ссадина оттуда?

— Так точно.

Начальник училища пододвинул к себе ежедневник:

— Мне звонил начальник Управления МВД по области, сообщил, что ты, курсант Середин, будучи в самовольной отлучке, около трех часов ночи напал на четверых молодых людей, среди которых одна девушка. И зверски избил троих, в том числе девушку. Четвертому, сыну одного из богатых и влиятельных в городе людей, Эдуарду Рудину, удалось скрыться на собственной машине. В 4.00 Юрий Попов, Кирилл Ковалев и Ольга Осина были доставлены «Скорой» в БСМП, где врачи приемного покоя зафиксировали у парней раны, нанесенные неизвестным острым предметом, у девушки повреждение лица. В 8.00 названные лица через адвоката господина Рудина подали в полицию заявления о совершенном на них нападении. Это как понять, курсант Середин?

— Извините, товарищ генерал, но вы не подумали, каким образом эти невинно и зверски избитые молодые люди узнали и то, что я — курсант венного училища, и мою фамилию, имя? Ведь, по их словам, именно я, а не кто-то другой вдруг ни с того ни с сего напал на них?

— Я думал об этом и ответа на данный вопрос не нашел. Не считая того, что потерпевшие могли знать тебя раньше и ты за что-то отомстил им, — внимательно посмотрел на курсанта генерал.

— Я знал одного, вернее, слышал о нем. Это Эдик, который бросил своих подельников и скрылся на «Хонде».

— Вот как? Уже интереснее. Продолжай!

— Это займет немало времени.

— Я сказал, продолжай.

Пришлось Роману рассказать все о своих отношениях с Алиной, реакцию на эти отношения ее отца, о неожиданном звонке девушки, в общем, все, что касалось его, Алины, ее семьи и что произошло вчера днем и ночью.

Генерал слушал внимательно, не перебивая. Очень ценное качество человека, особенно начальника, уметь выслушать другого, тем более подчиненного.

Говорил Середин долго, подробно. Выслушав его, Тревин посмотрел в окно:

— Дождь, наверное, будет.

— Что? — не понял Роман.

— Ничего, это я так, свою молодость вспомнил. Она в чем-то схожа с твоей. Ладно, значит, тебя выманили из училища. Но как ты не понял, что по телефону говорила не твоя девушка?

— У Осы точно такой же голос.

— У Осы? — удивился генерал. — Что еще за Оса?

— Это так парни называли раскрашенную девицу.

— Ну, что ж. Мне все понятно, — кивнул командир и снял трубку коммутатора.

— Да, Анатолий Борисович? — ответила девушка-прапорщик.

— Соедините меня с начальником УВД.

— Есть.

Не прошло и минуты, как генерал Белоступов ответил:

— Слушаю вас, Анатолий Борисович.

— По поводу ваших утверждений об участии курсанта училища в избиении молодых людей у коттеджного поселка.

— Да, Анатолий Борисович, надеюсь, нападавший определен?

— Я хочу вам, Вячеслав Алексеевич, ответственно заявить, что курсанты училища к нападению не имели никакого отношения.

— Вы так быстро провели внутреннее расследование? — удивился начальник УВД.

— Вячеслав Алексеевич, я не обязан отчитываться перед вами.

— Но в деле есть доказательства причастности курсанта Середина к избиению граждан…

— Я уже слышал фамилии пострадавших. Если у вас есть доказательства, подчеркиваю, доказательства, а не домыслы вашего заместителя полковника Гривкина, так яростно взявшегося за расследование, по сути, к сожалению, обыденного сейчас явления, то передайте их в военную прокуратуру, естественно, в тесном взаимодействии со следственным комитетом. И вот что очень интересно в этой истории, Вячеслав Алексеевич, пострадавшие откуда-то очень хорошо знают курсанта Середина. Настолько хорошо, что все в один голос указали на него. А вот курсант пострадавших не знает. Кроме того, у меня на столе десяток докладных записок от сокурсников Середина, от его непосредственного командира и от дежурного по училищу, где указано, что прошедшую ночь курсант Середин неотлучно находился в казарме. И последнее. Я не дам свалить вину за избиение молодых людей на своего курсанта. И для этого, как вам должно быть известно, у меня есть определенные возможности. Надеюсь, вам понятна моя позиция?

— Понятна, Анатолий Борисович, — ответил Белоступов.

— И еще, Вячеслав Алексеевич, до меня довели информацию, что молодые люди, подвергшиеся нападению, открыто носили форму националистической радикальной организации с фашистской символикой. У нас сейчас что, подобное разрешено? Или это позволительно только великовозрастным отпрыскам богатеньких коммерсантов и чиновников? Если вы, как представитель МВД в регионе, с этим миритесь, то я, как представитель Вооруженных сил, терпеть подобный беспредел не намерен. И обязательно подниму данный вопрос на ближайшей коллегии Министерства обороны.

— Ну, зачем же так кардинально, Анатолий Борисович. Единственный случай, и сразу в Москву? Мы во всем разберемся. Думаю, что дело Середина нет никакой необходимости передавать в военную прокуратуру, поскольку, скорее всего, в ближайшее время оно будет закрыто.

— Я не вмешиваюсь в вашу работу. Но вот ответ на вопрос, откуда пострадавшие знают курсанта Середина, хотел бы получить. Впрочем, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. До свидания, Вячеслав Алексеевич.

— До свидания, товарищ генерал-майор!