Старая история
Шрифт:
Если он уйдёт, то в следующий раз мы встретимся только врагами. И я убью его.
Я закрыл глаза, стиснув зубы.
Единственное, что помешает мне стать убийцей Кимири — это моя собственная смерть. Я сдамся. Приговор мне заранее известен.
— Да. Наверное, так будет лучше для нас обоих, Ким, — прошептал я.
Некоторое время мы сидели в молчании, крепко обнявшись. Потом я понял, что анти-радар можно снимать — все киборги покинули объект.
— Иди, — проговорил я негромко, похлопав Кимири по плечу. — Там безопасно.
Я сдвинул от забаррикадированной двери обломки старого ржавого станка, и Кимири смог
Я опустил голову и медленно, как сомнамбула, стал собирать с полу свою одежду и рассовывать по чехлам вооружение.
7 глава
Я шел по узкому коридору полуразрушенного здания, облюбованного «Киберкейвом» в качестве склада. На нижних этажах и в подвальных помещениях (тех, кто не завалило землёй и не затопило содержимым прохудившихся канализационных труб) хранилось некоторое количество оружия, а также простого бытового барахла — одежды, консервов и прочего. Там же жили и большинство наших. Эта дыра позволяла людям, которые сумели отключиться от Сети, сбежать от всевидящего ока тоталитарного правительства, ибо ему не было дела до подобных заброшенных мест, и полиция с контролёрами появлялась в этих районах крайне редко.
Я делил каморку с четверыми приятелями, которых я видел весьма редко — они были угонщиками и торгашами электроникой, наши пути не пересекались. Надеюсь, сейчас их нет на месте, и я побуду один.
Люди провожали меня взглядами, высунувшись из-за потёртых пледов, служивших занавесками, даже выходили и пялились мне в спину. Я шёл дальше, не оглядываясь на них, ощущая спиной тяжесть их взглядов и молчания. И страха.
В каморке, как я и надеялся, никого не было. Я обошёл широкий стол, который Корт опять завалил какими-то непонятными деталями и отвёртками, отодвинул прибитое к притолоке одеяло в сторону и оказался в своём закутке, в котором помещалась только моя лежанка — ящики, накрытые самодельным матрасом, да тумбочка. Я лёг на постель и подтянул колени к груди. Мне было тошно. Мне хотелось пинками расшвырять вещи по комнатушке и заорать во всю глотку.
Кому, чёрт побери, нужна эта идиотская вражда с корпорацией? И почему она не приводит ни к какому чёткому результату?! Я должен был отказаться от Ульфа из-за тупой многолетней традиции, что ли?!
Я обнял себя за плечи, закусил нижнюю губу до крови и зажмурился, чтобы сдержать слёзы. Я никогда-никогда больше его не увижу…
Шум и возня заставили меня резко подняться.
Одеяло сдвинулось в сторону. На пороге моего жилища толпилась целая куча народу. Здесь были и хакеры, и угонщики, и технари, и даже наши самодельные «киборги», или просто «вшитые», так как до киборгов количеством сложной электроники они всё же не дотягивали. Так, парочка имплантантов, просто усиливавших боевые качества.
Я нахмурился, поставив ноги на пол.
— Чего надо? — совсем не вежливо буркнул я.
— Выходи, Сопрано, нужно поговорить, — низко прогудел один из наших «вшитых» — здоровенный бородатый мужик с внешними проводами, идущими от затылка к вискам.
Я сердито нахмурился и встал. Я понимал, что упрямиться и сопротивляться — себе дороже.
Когда я вышел
— Пойдём, малец, — буркнул тот же «вшитый», бухнув мне на плечо свою тяжёлую заскорузлую лапу.
Меня привели в ангар, самое обширное помещение.
Сейчас здесь собралась, кажется, вся наша коммуна. Точнее то, что от неё осталось после двух зачисток. Люди толпились у стен, сидели в кузовах нескольких вездеходных грузовиков, угнанных и модернизированных нашими умельцами в своё время. Я заметил в толпе даже нескольких девушек. Они стояли рядом со своими рослыми и угрюмыми покровителями и смотрели на меня скоре с интересом, чем осуждающе.
«Вшитый» подтолкнул меня в спину и сам отступил в толпу. А я остался стоять перед одним из наших стариков, в обязанности которых входило хранение и оперирование различного рода информацией.
Он посмотрел на меня из-под мохнатых бровей, ещё тёмных, несмотря на его годы.
— Ну что ж, Сопрано. Теперь мы, наконец, можем поговорить без обиняков.
Он протянул мне сложенный листок с характерными чернильными полосами по краю — принтеры у нас работали весьма неаккуратно.
Я развернул бумажку. И оторопел. Это был распечатанный портрет Ульфа. Судя по всему, взятый из базы данных «Мегалона».
— На имени этого киборга остановилась программа дезактивации, — продолжал архивариус, — когда мы нашли Дотти, лежавшего с проломленной головой на его собственном ноуте. И именно этого киборга засекли камеры наружного наблюдения нижних уровней города рядом с тобой. Вы с ним болтали, как старые приятели.
Я опустил голову, спрятав бумажку в карман.
— И как же ты это объяснишь? — негромко спросил старик.
Я молчал. Толпа вокруг чуть шевелилась и шепталась.
— Ты связался с киборгом «Мегалона»? Именно поэтому ты — единственный, кто выжил в последней атаке? — голос старика стал жёстче. — А может, именно поэтому они вообще смогли вычислить и разгромить нашу базу, лишив нас почти всех сильнейших хакеров?
Я вскинул голову.
— Я не наводил киборгов на базу!
— А выжил по чистой случайности? — едко спросил старик.
— Нет, — не менее едко ответил я. — Выжил я потому, что мне помог Ульф. Которому, в свою очередь, я тоже помог выжить.
В толпе пронёсся вздох изумления. Какая-то девочка выкрикнула:
— Кимири, это неправда! Скажи, что это неправда!
Толпа зашумела, разделившись. Одни орали, что я предатель, другие настаивали, что я зачем-то соврал. Я стоял посреди этого гвалта напротив старика, а он, не мигая, смотрел на меня выцветшими слезящимися глазами.
— Это правда, — буркнул я. — Я помог ему. Это я отменил программу дезактивации.
Толпа постепенно стихла.
— Интересно, — проговорил старик, понижая голос, — а как Дотти позволил тебе отменить программу?
Я похолодел. И вдруг толпа взорвалась воплями:
— Это он его убил! Он! Предатель! Предатель! ПРЕДАТЕЛЬ!!!
— Тихо! — вскинул руку старик, и крики смолкли почти сразу же. — Что ж, Сопрано. Тебе хватило наглости и смелости признаться. Похвально. Хоть и гадко. Ты заслужил самое суровое наказание, как ты легко можешь догадаться. Но…
Воцарилась по истине мёртвая тишина — казалось, все обратись в сам слух. Я тоже посмотрел на старика исподлобья с интересом. И надеждой.