Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы
Шрифт:
Когда в 1824 году был возобновлен в Москве Петровский театр, простоявший двадцать лет в развалинах, он был открыт прологом «Торжество муз», а музыка к этому прологу была написана А. А. Алябьевым и А. Н. Верстовским. А. А. Алябьев кончил жизнь очень печально, чуть ли не в Сибири, за убийство товарища во время азартной карточной игры.
Стихи на Алябьевых следующие:
Выпив водки близко бочки, Вот Алябьевы идут, То-то, милые дружочки, Едва голову несут.Затем
После упоминается еще в стихах о князе Волконском, у которого в Самотеке был собственный театр, устроенный в виде большого балагана; в нем помещалось до 300 человек.
Для открытия в этом театре играли «Беглого солдата», пьеса, как и исполнение, были не особенно удачны. Про хозяина этого театра стихотворец пишет следующее:
И Волконский с «карусели» В шпорах звонких прикатил, Весь растрепан, как с постели, Парень этот, право, мил.В бульварном острословии находим еще незначительное описание двух известных тогдашних московских жителей, артиллерии генерала Мерлина и великого картежника, ходившего на костыле, В. К. Благово.
Неизвестный пиит заканчивает свое стихотворение «К бульварам» следующими словами:
Но не всех же ведь до крошки Нам сюда переписать, Не пора ли сесть на дрожки Да домой уж ехать спать.Тверской бульвар был любимым местом прогулок москвичек лишь до двенадцатого года. С приходом французов в Москву лучшие липы этого бульвара были срублены неприятелем для топлива и на фонарных столбах бульвара, перед домом генерала И. Н. Римского-Корсакова, были повешены жители города, заподозренные неприятелем в поджигательстве.
С уходом неприятеля из столицы бульвар был снова обсажен липами, по сторонам дорожек расположены были куртины с цветами; посередине бульвара выстроена арабская кондитерская, сделаны два фонтана, поставлены скамейки и т. д.
Но жизнь на бульваре уже более не принималась. В то время стал модным гуляньем только что разбитый Кремлевский сад на месте, где протекала по оврагу болотистая речка Неглинная; до 1820 года сюда сваливалась всякая нечистота, лежали кучи навоза и т. п. Сад был открыт 30 августа 1821 года. Главный вход в сад был с красивою чугунною решеткою, отлитою на заводе Чесменского А. В. Немчиновым. В саду был сделан павильон, где играла по воскресеньям и средам полковая музыка, Затем насыпана была искусственная земляная гора, внутри которой был устроен грот. Говорят, что на постройку этого грота вместо камней пошли каменные ядра, лежавшие в Кремле во множестве; последние в древности употреблялись вместо чугунных. Самое аристократическое гулянье в Кремлевском саду начиналось во втором часу дня, и в эти часы вся площадь перед Воскресенскими воротами и все протяжение улицы до экзерциргауза уставлено было экипажами. В четыре часа из гуляющих в саду уже никого не было, но в шестом часу картина вновь оживлялась, и в этот час видели все высшее отборное общество, щегольски одетую молодежь, с очками и лорнетами, и целые семейства, разгуливавшие толпами. Зимою здесь гуляли от двенадцати до трех часов дня.
ГЛАВА XXIV
Помимо описанного нами Тверского бульвара, в первых годах царствования императора Александра I самым аристократическим гуляньем в Москве считались и Пресненские пруды. Гулянье на Пресненских прудах, как говорит С. Н. Глинка, москвичам напоминало о той эпохе, когда здесь, на речке Пресне, царь Михаил Федорович встречал великого страдальца за родину, Филарета Никитича, возвращавшегося из литовского плена. Глинка мысленно видел здесь памятник среди зелени со следующей надписью: «Здесь царь Михаил Федорович встретил своего родителя великого верою и добродетелью». Место, где лежат Пресненские пруды, было прежде болотистое, топкое; прекрасным своим нынешним положением они обязаны Петру Степановичу Валуеву116, главноуправляющему Кремлевской экспедицией и Оружейной палатой, автору известного описания древнего российского музея и исторического исследования о селе Коломенском117. Неизвестный поэт прудов, в первых своих строфах, говорит:
Я приду к прудам широким, То к сему, к тому пруду, И с почтением глубоким Ниц Валуеву паду. Там мы слушаем каскады, Здесь лесок к себе манит, За усталость ног награду Часто мягкий луг дарит. Но милей лесков и луга Женщин-бабочек здесь рой, Между них любовь-подруга Поздней тащится порой.По вечерам, по словам певца прудов, гулянье здесь принимало вид таинственности.
Далее поэт пишет:
Не жемчужная росина На листке цветов блестит, То Катюша-Катерина Вельяминова глядит. На сестрице не сияют Штукатурка, алебастр, и т. д.Мать этой Вельяминовой жила с известным тульским наместником M. H. Кречетниковым; в записках Болотова находим, что муж Вельяминовой, тульский вице-губернатор, «жертвовал женою своею в угодность сему вельможе». Известно, что Кречетников очень любил прекрасный пол; он имел сам очень красивую наружность и отличался щегольским нарядом, даже под старость всегда носил шелковые чулки, башмаки с красными каблуками, белые перчатки и очки новомодные118.
Потемкин ему особенно покровительствовал и, зная его слабость к женскому полу, иначе его не называл, как «мадам», любимое слово Кречетникова. Бантыш-Каменский говорит, что он имел еще и другую слабость – высокомерие и еще непомерную хвастливость, и по этому случаю приводит следующее.
Когда Екатерина II посетила Калугу, на хлеб был плохой урожай. Ожидая прибытия императрицы, Кречетников распорядился, чтобы по обеим сторонам дороги, по которой ей надлежало ехать, на ближайшие к проезду десятины свезли сжатый, но еще не убранный хлеб и уставили бы копны как можно чаще; при въезде в город были устроены триумфальные ворота и украшены снопами ржаными и овсяными.