Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы
Шрифт:
Дом Апраксина в Москве был самый гостеприимный. Судить о широком хлебосольстве этого барина можно по тому, что, как рассказывает князь Вяземский, он вскоре после нашествия французов дал в один и тот же день обед в зале Благородного собрания на 150 человек, а вечером в доме своем – ужин на пятьсот. Но не одними балтазаровскими пирами угощал Москву Апраксин, и более возвышенные и утонченные развлечения и празднества находили там москвичи. У него бывали литературные вечера и чтения, концерты и так называемые благородные, или любительские, спектакли.
В его барском доме, как мы уже говорили, была обширная театральная зала; там давали в особенности славившуюся тогда оперу «Диана и Эндимион», в которой гремели охотничьи рога, за кулисами слышался лай гончих
Про Булахова говорили итальянцы, что если бы он пел в Милане или Венеции, то затмил бы все европейские знаменитости. В любительских спектаклях у Апраксина играли два очень талантливых любителя – два соперника по искусству – приятели Апраксина, Ф. Ф. Кокошкин и А. М. Пушкин: первый заведовал у него русскою сценою, другой – французскою.
Оба были превосходные актеры, каждый в своем роде. Первый был трагический актер старинных сценических преданий и обычаев; второй был тоже большой знаток сценического искусства и на театре был как дома, играл свою роль, как чувствовал и понимал, и был неподражаем в комедии Бомарше, в роли Фигаро.
На театре Апраксина много лет играли императорские актеры, и опера итальянская выписана и учреждена была тоже при содействии Апраксина. Когда умер граф Апраксин, то в Москве про смерть его ходили разные слухи и рассказывали следующий, бывший с ним в молодости, случай.
Он был с кем-то в приятельских отношениях. По каким-то служебным неприятностям этот приятель вынужден был выйти из военной службы. Он поселился в Москве – это было в царствование Екатерины II. Увольнение от службы делало его положение в обществе сомнительным.
Он умирает. По распоряжению градоначальника отменяются военные почести, обыкновенно оказываемые при погребении бывшего военного лица. Апраксину показался такой отказ несправедливым; он командовал тогда полком в Москве и прямо от себя и, так сказать, частным образом воздал покойнику подобающие почести.
В ночь, следующую за погребением, является ему умерший, благодарит за дружеский и благородный поступок и исчезает, говоря ему: «До свидания». Другой раз является он ему и говорит: «Теперь приду к тебе, когда мне суждено будет уведомить тебя, что ты должен готовиться к смерти».
Прошли многие годы. Апраксин успел состариться и позабыть видение. Наконец, он легко занемогает; ни доктор, ни домашние не видят в нездоровье его опасности, но он грустен и задумчив. Проходит несколько дней, и он, к удивлению брата, быстро угасает. Эту неожиданную смерть в то время и объяснили третьим видением или сновидением, которого он был жертвою.
Кроме театра Апраксина, после французского погрома уцелел еще другой барский театр; помещался он в Знаменском переулке, близ Арбатских ворот, в доме Столыпина; театр этот после перешел во владение к князю Хованскому и позднее был продан последним князю Трубецкому вот по какому случаю. По соседству с ним был дом князя А. И. Вяземского, у Колымажного двора. Когда князь скончался, на отпевание был приглашен московский викарий. По ошибке он приехал в дом Хованского и, увидев князя, сказал ему: «Как я рад, князь, что встречаю вас; а я думал, что приглашен в дом для печального обряда». Хованский был очень суеверен и вовсе не располагал умирать. Он невзлюбил дома своего и поспешил продать его при первом удобном случае.
Труппа актеров А. Е. Столыпина в свое время пользовалась большой известностью. Особенно славилась в ней опереточная актриса «Варинька» (Столыпинская), впоследствии вышедшая замуж за известного писателя Н. Страхова.
До 1806 года почти вся труппа Петровского театра состояла за небольшим исключением, из крепостных актеров Столыпина.
Крепостных актеров от свободных артистов отличали только тем, что на афишах не ставили буквы «Г.», т. е. «господин» или «госпожа», да и обращались с ними тоже не особенно любезно.
Так, С. П. Жихарев рассказывает: «Если они зашибались, то им делали тут же на сцене выговор особого рода»-. В 1806 году этих бедняков помещик намеревался продать.
Проведав про это, артисты выбрали из среды своей старшину Венедикта Баранова; последний от лица всей труппы актеров и музыкантов подал прошение императору Александру I:
«Слезы несчастных, – говорил он в нем, – никогда не отвергались милосерднейшим отцом, неужель божественная его душа не внемлет стону нашему. Узнав, что господин наш, Алексей Емельянович Столыпин, нас продает, осмелились пасть к стопам милосерднейшего государя и молить, да щедротами его искупит нас и даст новую жизнь тем, кои имеют уже счастие находиться в императорской службе при Московском театре. Благодарность будет услышана Создателем Вселенной, и он воздаст спасителю их»
Просьба эта через статс-секретаря князя Голицына была препровождена к обер-камергеру А. А. Нарышкину, который представил государю следующее объяснение:
«Г. Столыпин находящуюся при Московском Вашего Императорского Величества театре труппу актеров и оркестр музыкантов, состоящий с детьми их из 74 человек, продает за сорок две тысячи рублей. Умеренность цены за людей, образованных в своем искусстве, польза и самая необходимость театра, в случае отобрания оных, могущего затрудниться в отыскании и долженствующего за великое жалованье собирать таковое количество нужных для него людей, кольми паче актрис, никогда со стороны не поступающих, требуют непременной покупки оных. Всемилостивейший государь! По долгу звания моего, с одной стороны, наблюдая выгоды казны и предотвращая немалые убытки театра, от приема за несравненно большее жалованье произойти имеющие, а с другой стороны, убеждаясь человеколюбием и просьбою всей труппы, обещающей всеми силами жертвовать в пользу службы, осмеливаюсь всеподданнейше представить милосердию Вашего Императорского Величества жребий столь немалого числа нужных для театра людей, которым со свободою от руки монаршей даруется новая жизнь и способы усовершенствовать свои таланты, и испрашивать как соизволения на покупку оных, так и отпуска означенного количества денег, которого ежели не благоволено будет принять на счет казны, то хотя на счет Московского театра, с вычетом из суммы, ежегодно на оный отпускаемой».
Бумага эта была подана государю 25 сентября 1806 года; император нашел, что цена весьма велика, и повелел г. директору театров склонить продавца на более умеренную цену. Столыпин уступил десять тысяч, и актеры, по высочайшему повелению, были куплены за 32 000 рублей.
Из этих артистов в свое время пользовались успехом следующие актеры: И. П. Кураев – очень талантливый комик; А. И. Касаткин – певец и актер того же амплуа; Я. Я. Соколов – певец-тенор, замечателен был в опере «Иосиф» и в «Водовозе»; Лисицын – комик невысокого комизма особенно хороший в ролях дураков и шутов; Кавалеров – в роли слуг; из актрис: Баранчеева, хорошая в ролях благородных матерей и больных барынь; Караневич, которая, по словам С. П. Жихарева, роли молодых любовниц превращала в старых; упоминавшаяся уже выше г-жа Насова, водевильная актриса с превосходным голосом, чистая натура; Бутенброк, недурная певица, и сестра ее Лисицына, на роли старух – обе были очень талантливые актрисы; последняя выдвинулась случайно. Во время представления «Русалки» игравшая роль Ратины Померанцева внезапно была поражена ударом на сцене. Кто-то сказал, что молодая Лисицына, еще неопытная актриса, может заменить ее; актер Сандунов убедил ее согласиться сыграть за нее и сам разрисовал дебютантке лицо сухими красками так, что она долго плакала от боли, и когда надела костюм, то ее сестра и другие товарищи приняли ее за Померанцеву и с участием стали расспрашивать о здоровье. Лисицына мастерски провела свою роль и с тех пор стала любимицей публики.