Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы
Шрифт:
Отказ был неожидан. Граф уехал в армию. Графиня А. Д. Блудова в своих «Воспоминаниях» говорит: «Орлова отказала Каменскому, но по смерти его не могла утешиться и, отказавшись навсегда от замужества, посвятила всю жизнь свою на дела богоугодные и на украшение обителей иноческих и церквей».
Пожертвования графини Орловой на церкви равнялись 71/2 миллионам рублей; только из одного отчета 1848 года о действиях Вологодского Попечительства о бедных духовного звания мы узнаем, что графиня в своей духовной назначила следующие капиталы: 340 монастырям с пустынями – по 5 000 руб. сер. каждому; 48 кафедральным соборам – по 3 000 руб. сер.; 49 попечительствам духовного звания – по 6 000 руб. сер.; всего – 2 308 000 руб. сер.
Графиня
Когда он, расстроенный, прощаясь с матерью, садился в коляску, чтобы ехать в армию, к экипажу подошел юродивый и протянул к нему руку с платком, говоря: «На, возьми на счастье! Добрый путь!» Каменский знал юродивого, бывавшего часто в их доме, улыбнулся ему приветливо и взял платок. Но ему не верилось в счастье: он взял платок, чтобы не обидеть юродивого, но тут же машинально передал его своему адъютанту, а этот адъютант был Закревский. Домашние Каменских, рассказывая про этот случай, замечали, что их любимый граф передал свое счастье Закревскому и уже не возвратился живым в отчий дом.
Граф Каменский был назначен императором Александром на Волынь, но по совету врачей его повезли в Одессу; дорогою он совсем лишился слуха и памяти, бредил, кашлял и почти потерял рассудок. Он скончался 4 мая 1811 года на 34 году. Когда вскрыли его тело, то открыли следы отравы. Его привезли в Орловскую губернию, в родовое их село Сабурово и похоронили подле отца; но мать просила, чтобы сердце было отдано ей: оно хранилось в приходской церкви ее дома в Москве, в Троице-Зубове, пока она была в живых, a после ее смерти, по ее просьбе, похоронено с нею на кладбище в Девичьем монастыре, где она указала себе могилу возле друга своего, Катерины Блудовой.
Графиня А. А. Орлова умерла более 30 лет спустя после смерти Каменского, но еще в последние годы своей жизни передавала своей старой подруге г-же Герард об отвергнутом ею женихе со всею горячностью, со всем увлечением любви двадцатилетней девушки.
Тело Каменского, как мы говорили, было предано земле подле праха отца, умершего за два года перед тем от руки убийцы; церковь, в которой над двумя героями поставлены простые белые камни без надписей уже в сороковых годах нынешнего столетия представляла развалину. Село было уже не в роду Каменских, и теперь, если не ошибаемся, трудно уже найти место, где покоятся останки победителя при Козлуджи и завоевателя Финляндии.
Старший сын фельдмаршала Сергей отличался только всеми недостатками отца: он служил также в армии, дослужился до генеральского чина и был Георгиевским кавалером и известен своими неумелыми и бедственными распоряжениями при осаде Рущука; Сергей Каменский подобно отцу жил дурно с женой, от которой имел двух дочерей, умерших девицами.
Проживал граф до старости в своем Сабурове, в Орловской губернии, и славился своими странностями и крепостным театром. Он хотел купить актера Щепкина, и под конец жизни растратил на свой театр все огромное состояние своего отца. После смерти первой жены, урожденной Ефимовой, он женился на своей любовнице, молоденькой красавице, вдове Кирилловой, от которой имел многих незаконных и законных детей. Один из его сыновей, Андрей, красавец собой, по способностям очень напоминал своего несчастного дядю; он умер в молодых годах в деревне от расстройства ума. Другие его дети, кажется, поселились в Смоленской губернии и затерялись в неизвестности.
Что же касается до отца то, по своим странностям он выходил из ряда обыкновенных людей. Вот несколько интересных рассказов, сохранившихся о нем в Орловской губернии и в записках его современников.
Театр Каменского находился в городе Орле, на Соборной площади; здание было одноэтажное, деревянное с колоннами, внутренность театра была недурная, с двумя ярусами лож, райком и партером с нумерованными креслами; для самого графа была особенная ложа; в этой ложе перед местом графа на столе лежала книга, в которую он собственноручно вписывал замеченные им неисправности или ошибки артистов; на сцене, сзади от этого места, висело несколько плеток, и после каждого акта он ходил за кулисы и там делал свои расчеты с виновными артистами, крики которых иногда долетали до слуха зрителей.
Граф требовал от актеров, чтобы роль была заучена слово в слово, чтобы они говорили без суфлера, и беда тому была, кто запнется или не знает роли. Что же касается до игры актера или актрисы, то на это граф мало обращал внимания.
Москва. Пресненские пруды. 1800-е гг.
К ложе графа примыкала галерея, где обыкновенно сидели так называемые пансионерки, дворовые девушки, готовившиеся в актрисы или танцовщицы. Для последних было обязательно посещение театра. Каменский требовал, чтобы на другой день каждая из них продекламировала какой-нибудь монолог из представленной пьесы или протанцевала бы вчерашнее «па». Граф иногда садился в первом ряду кресел и смотрел на спектакль; во втором ряду тотчас же за ним сидела его мать, и с нею две его дочери, а позади матери, в третьем ряду – любовница графа с огромным портретом его на груди: если последняя чем-нибудь навлекала на себя неудовольствие графа, то портрет этот от нее отбирался и на место его давался другой, точно так же отделанный, но на котором лица не было видно, но виднелась одна спина; портрет этот вешался ей тоже на спину, и в таком виде, на соблазн всем, она должна была показываться всюду. Кроме этого наказания назначалось и другое, более жестокое – в квартиру к ней ставилась смена дворовых людей под командою урядника, которая каждые четверть часа входила к ней и говорила ей: «Грешно, Акулина Васильевна, рассердили батюшку графа, молитесь», и бедная женщина должна была сейчас же класть земные поклоны; так что ей приходилось не спать и по ночам беспрестанно класть поклоны.
В антрактах публике в креслах разносили моченые яблоки и груши, изредка пастилу, но чаще всего – вареный превкусный мед.
Публика в театр собиралась во множестве, но не из высшего круга, которая только приезжала изредка ради смеха, и нередко у Каменского во время представления бывали скандалы. Так, в собрании И. А. Вахрамеева, в гор. Ярославле, по сообщению А. Титова, имеется стихотворение, в котором описан один из таких крупных скандалов: во время спектакля один полковник кинул на сцену бедным артистам 100 рублей; Каменский вскипел гневом и кинулся с бранью на полковника. Полковник сначала все молчал и притворялся, будто оробел, но, когда граф, поощренный его молчанием, накинулся на него еще храбрее, тут полковник уже не выдержал и, в свою очередь, напал на Каменского, требуя от него тотчас удовлетворения на палашах или стреляться на пистолетах.
О. И. Бове. Москва. Большой театр. 1825 г.
Не ожидавший такого исхода, Каменский сильно перетрусил и уже при всех, по приказу полковника, стал просить у него извинения, стоя в слезах на коленях.
Билеты для входа граф продавал и раздавал сам лично, сидя у кассы со своим Георгиевским крестом на шее. Шалуны того времени платили графу за места медными деньгами, которые пересчитывать Каменскому иногда приходилось по получасу и дольше.
При театре во время спектаклей назначался караул от полка; в последнем действии пьесы граф требовал в свою ложу караульного офицера и вручал ему пять пятирублевых синеньких ассигнаций, а иногда одну 25-рублевую беленькую ассигнацию, всегда истертые и разорванные, и весьма часто между ними были и фальшивые.
Такие проделки графа, как говорит Жиркевич в своих записках, стоили ему за три года около одной тысячи рублей ассигнациями, так как негодные для размена падали на него, а граф тут же при даче отрекался от них.