Старая переправа
Шрифт:
Часовой схватил мешок, что-то весело крикнул сослуживцам, подошёл к окну раздачи и начал стучать кулаком. Дощатый щит с окна раздачи съехал в сторону. Дальше, хоть разговор проходил на непонятном языке, Данил понял его дословно.
– Добавки не будет, нечего стучать, убирайся.
– Приготовь что-нибудь из этого.
Как бы невзначай часовой сунул мешок с мясом повару.
Тот только взглянул на содержимое, изменился в лице и, сделав поварской жест, сложив пальцы щепотью, сказал:
– Секунда.
А дальше произошло уже непонятно что, но судя по тому, что часовой начал собирать у всех недоеденную кашу, наверное, повар как раз попросил собрать у всех остатки каши и отдать ему.
Служивые же явно повеселели, начали разговаривать, сдвинули столы
– Мееста.
Он повторял:
– Места.
Взрыв хохота.
– На ме, а мее..
– Мееста.
Дальше одобрительное всеобщее поцокивание. Парень очень хотел запомнить побольше слов, но уже не помнил те слова, что учил первыми. У него в одно ухо влетало, в другое вылетало. Хотя несколько слов отпечатались в памяти, как будто выжглись там; очень интересно было, почему одни слова запоминаются, а другие, которые более необходимы, как будто специально стирались. Вот вроде бы помнит и произношение, и значение, два других слова объяснили, и всё. Из головы всё вылетело.
Постепенно в помещении стало пахнуть съестным, видно у повара начало подходить мясо, да ещё там за стенкой так вкусно шкворчало. Все начали поглядывать с большой надеждой на окно раздачи, а про пришлого вспоминали всё реже. Хотя неожиданно один из служивых взял нож и начал что-то объяснять, очень опасно размахивая ножом перед ухом Данила.
– Дланин.
На секунду показалось, что его назвали по имени, это вывело Данила из равновесия, и он не мог понять, что от него хотят.
– Дланин, – повторял служивый одно и то же слово, показывая ножом на здоровую руку парня. Было немного неуютно, когда в тебя тычат ножом. Поэтому он всё ещё не соображал, что от него хотят. Особенно когда все хором начали объяснять, стало вообще непонятно, и только после удачной пантомимы часового пришло озарение.
Данил был в куртке с одним оторванным рукавом. И ему предлагали отрезать второй, для симметрии, чтоб совсем бомжом не казался. Он задумался, сможет ли сшить вдоль, а потом и пришить рукав, наверное, нет, просто нет ниток, поэтому согласился. И ему тут же, не снимая с плеч куртки, оттяпали второй рукав. Сделали из рваной куртки элегантный жилет.
Дальше всё затихло, потому что со стороны раздачи послышался стук, это повар поставил тарелки. Тут же крайние сорвались и начали бодро переставлять появляющиеся тарелки с раздачи на стол. Осталось три тарелки, их никто не брал – видно, это оставили тем, кто сейчас на посту.
Ну что, повар отличился, кусочки мяса в толстом кляре из каши. Было необычайно вкусно. Возможно, это была заслуга не повара, а просто сильно хотелось есть. Но как бы там ни было, парень набил живот так, что еле сгибался.
После ужина все пошли в курилку, нет, никто не курил, но место было похоже, хоть и находилось в большом помещении, а не на улице. Но с одного уголка были такие же огороженные скамеечки, как в земных курилках, тут даже вентиляция имелась и урны.
Здесь разговоры были ленивые, каждый занимался своим делом, кто-то что-то штопал большой медной иголкой, а кто-то большим ножом подрезал себе ногти. Данил никогда не видел, чтобы ножом стригли ногти, а у него самого они отрасли уже прилично и стали ломаться, иногда до больного. Поэтому он достал свой перочинный ножик и начал пытаться так же подрезать ногти. Нож был туповат, но, на удивление, резал ногти легко. Было, конечно, страшновато отсобачить себе полпальца, приходилось полностью концентрироваться на этом необычном, но нужном деле, тем более что спешить некуда. И у него получилось. Какое было удовлетворение, когда хоть немного привёл себя в порядок. Сейчас бы баньку выпросить и побриться. Но, скорей всего, баня тут по четвергам, а бритвы опасные, а ими Данил никогда не пользовался. Потому решил не спрашивать, да и лениво уже было, глаза начинали закрываться.
На ночь его всё-таки закрыли в камеру, наверное, это правильно, элементарная безопасность, вдруг он лазутчик какой, мог ночью всех перерезать, и сидеть охранять его никому было неохота. Хотя если так разобраться, дисциплины не было никакой, он мог их спокойно не перерезать, а отравить.
Утро началось с криков, которые разносились по коридорам. Кто-то отчитывал служивых. Наконец прибежали за ним и повели в общий зал, в углу которого и находилась курилка.
Понятие «строй», похоже, здесь отсутствовало. Служивые стояли полукругом, а молодой щёголь лет двадцати в черной кожаной куртке с множеством ремешков и блестящими заклёпками стоял в центре и что-то всем выговаривал, возможно, о необходимости зарядки.
Служивые дышали тяжело, похоже бегали. Или отжимались. И по их лицам было видно, что перед ними стояло воплощение издержек профессии. Бывает, никуда от них не денешься, нужно молча выслушать, выполнить приказы, и он уйдет. Но если что-то возразить, то издержка профессии задержится. Поэтому на речь щёголя все только кивали, типа да, да – согласны, уйди только побыстрее.
Щёголь что-то крикнул Данилу, но тому было всё равно, он не его подчинённый. Но на всякий случай он пожал плечами. Щёголь проговорил умное напутствие своим подчинённым и пошёл на выход. А попаданец, не поняв замысла, остался стоять, служивые же, опасаясь, что щёголь вернётся, за его спиной жестами показывали, чтобы пришлый валил за ним. Ну что? Он и пошёл за ним, ожидая, конечно, что их ждёт машина, всё-таки важный человек.
Но, оказалось, нет, машины не было, не было её и за поворотом.
Пришлось идти пешком. Вот только думалось, что пешее путешествие завершится за углом, а оно всё не кончалось. Они прошли за стены города, тут были ангары, конюшни и гаражи. Несмотря на утро, народ запрягал лошадей, смазывал шарниры лап у шагоходов, в общем готовился к трудовому дню. Выйдя из промзоны, они вошли в жилой сектор. Людей тут встречалось меньше, в основном редкие прохожие спешили навстречу Данилу с провожатым. Несколько раз встречались отряды охотников, по пять-десять человек, те были одеты в кожу и вооружены в основном виденными уже не раз двуствольными ружьями.
Городок был геометрически правильным, имел абсолютно ровные продольные улицы, которые тянулись к центру. А поперечные улицы, по какой они сейчас шли, имели небольшой изгиб по радиусу.
Улицы были мощены камнем, похоже, очень древним. Здания преимущественно каменные, и тоже не вчерашней постройки, возможно, этим камням тысячелетия. Иногда, правда, встречались свежие, деревянные надстройки. Но общее ощущение от городка было такое, что Данил попал в древние века.
Самое удивительное, что каждый квартал был своего рода крепостью. Так как между домами наблюдался каменный забор с бойницами, и попасть за него можно было только через один вход, который обязательно шёл с поперечной улицы. Да и окна домов очень узкие, в такое человеку не протиснуться. Кое-где на окраинах стекла заменены деревянными щитами.
Кстати, дома по краям города были в основном одноэтажные либо с надстройками, ближе к центру – двухэтажные, а в центре трёхэтажные. Если смотреть по тому, что к центру ландшафт опускался, а дома поднимались, и крыши домов всего города были примерно на одном уровне, ну если не считать аляповатых надстроек. Данил это связал с вероятной подачей воды, выше этого уровня она не потечёт, наверное, где-нибудь тут есть и акведук, похожий на древнеримский. Он крутил головой в поисках акведука, вроде с той стороны за хозпостройками виднеется что-то похожее на мост вдоль реки, возможно, это и есть водопровод. Вокруг, конечно, много чего интересного, парень не успевал вертеть головой, тут всё было интересно. И здания, и транспорт, и люди. Особенно притягивали взгляд местные жительницы. Одежды тут далеко не средневековые, вполне обычные, ну может, у местных модниц чаще встречались приталенные сарафаны с пышными юбками. С длиной юбки, как правило, чуть ниже коленок, но встречались и выше коленок. Один раз, засмотревшись на очень красивый рисунок сарафана, Данил со щёголем синхронно споткнулись о край выступающего камня и, так же синхронно покраснев от девичьего смеха, стали внимательнее смотреть под ноги.