Старая песня зимы

« Я буду тебя любить… буду любить тебя до самой смерти,

буду любить до конца света.

Люди будут любить друг друга, забывать и любить,

и все равно я буду любить тебя до самой смерти»

Она не постарела, женщина, которую он когда-то любил, только глаза устали.

Она оказалась права, – Масарра – встретились…

– Здравствуй, Агон 1 !

Посмотрела в глаза.

– Здравствуй!

Джеррелл

тоже посмотрел в глаза.

Посмотреть в глаза оказалось труднее, чем он думал, посмотреть… через годы.

Он посмотрел на её сестёр – Рыцаря и Дьявола, кивнул.

– Здравствуйте!

Они посмотрели на него, девица Дьявол и старуха Рыцарь.

Старуха была очень стара, – очень. Она была стара тогда, – годы назад, а теперь… Свеча, истёкшая жизнью.

– И тебе – здравствуй, Ляввама 2 ! – Сказала юный Дьявол.

Джеррелл поразился её красоте – карие глаза, персиковая кожа…

– Я прожила уже несколько жизней, а ты всё тот же!..

Она посмотрела на него с жалостью.

– Безумно, – ужасно, любишь!

Они сидели – каждая в своём кресле, духи Жизни, три сестры.

Масарра смотрела на него глазами, полными тоски.

Хотел ли он её увидеть? И да, и нет – он должен был узнать о ней, поэтому и согласился на предложение брата.

Она посмотрела на него, Мать Скорбей. Она была одета в простое платье с длинным подолом – Джеррелл посмотрел на её босые ступни. Захотелось спросить; не холодно?!

– Как странно, – Подумал он. – Ты не постарела, или не постарела для меня?

Подумал с тоской, – Любовь всегда немного глупа, как и доброта…

Им с братом выделили дом, – маленький, уютный – у воды.

Джеррелл понял – почувствовал, что должен был увидеть её, – монашку!

Внутренний голос спросил его, – Чтобы, что?

Он знал: чтобы отпустить прошлое, – успокоиться!

Джеррелл подумал, – Это возможно, – успокоиться?! Хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть! Из-за всего…

– Значит, ты смог, – Странно сказала Масарра. – Обрести счастье!

Он удивился, смутился.

И она добавила:

– Я вижу, что ты счастлив, Джеррелл, – это очевидно!

– «Очевидно»? – Удивился он.

– Знаешь, что такое настоящее счастье, моя незабываемая любовь? Это когда тебе хорошо…

Джеррелл смотрел на неё, если

Мурада – Дьявол, красива, то Масарра – прекрасна! Матово чёрные волосы и глаза – чернее чёрного!

Как он её любил! Но не спас – от самой себя. Предпочёл уйти, а не продолжать сражаться. Ему это было нужно тогда, уйти, – он не мог видеть её страдающей!

– Ты расскажешь? – Вдруг спросила Масарра.

Джеррелл удивлённо посмотрел на неё, удивлённо и вопросительно.

– Кто тебя успокоил? Кто… всё тебе вернул?!

Он нахмурился, обескураженный её этим «Кто… всё тебе вернул?!».

Полуусмешка полуулыбка на её губах.

– А ты не понял?! Что вернул!

Не понял. Джеррелл задумчиво усмехнулся. Даже не осознал, – не успел!

Он так любит Элен, что когда она рядом, – когда смотрит на него, он забывает обо всём!

Он вдруг понял, что ему нужно было… Что? Что ему было нужно?! Посмотреть на любимую отсюда… Здесь жизнь повержена как шахматная фигура, – Рыцарь, Смерть и Дьявол укрылись здесь от мира, в общине из тысячи человек… женщин, мужчин здесь нет.

Она подошла, – стремительно, неотступно.

– Скажи!?

Он ощутил страшную боль, сердце, как змея, – сбросило кожу, и осталось голое – умирать.

Он всегда был «обнажён» перед этой женщиной, – перед этой Радостью – она – тайник в тайнике: всё о нём знает!

– Что ты хочешь знать?

Голос охрип – отказал ему, стал острыми углами в горле.

– Как всё себе вернуть, Агнеш?!

Масарра излила на него всё своё яростное Я, – Я, Смерти – всю тоску незавершённости оборванной Судьбы.

Джеррелл – странно, только сейчас понял… её страдания? Или исступление? Озлобленность…

Понял: она себя не простила.

Он подумал, смотря на неё, – Какой он, твой Ад – твой Левиафан? Многолетняя давящая Тьма Египетская?

Ему захотелось сказать ей, – Успокойся, много лет прошло, – слишком много! Забудь всё! Забудь как полусон!

Он тоже не забыл, – ничего – ни мгновения, ни вздоха рядом с этой женщиной, но направил свою ярость вовне, а не вовнутрь…

Джеррелл вспомнил «– Как всё себе вернуть, Агнеш?!».

– Родиться заново? – Подумал он. – Или всё проклясть?

Вспомнил, как Мурада-Дьявол сказал ему «Там, у Креста земного всё трагически просто, человек, – спасешь её, и сам спасёшься».

Ему захотелось вновь прийти к ней, к Горечи Кориолановой, и спросить; о чем?.. Заживёт ли когда-нибудь эта рана? Истая, изъеденная памятью как шуба сутенёра, молью.

Как она смотрела, Масарра, – на него – как на старого птица, что вылетел из дома и потерялся, и она его не нашла, искала, – не нашла!

Вернулся – сам, живой, с крылами. Вернулся не к ней, – к их боли, неотступной как нефтяное пятно.

– Ну, что ты всё как неживой… Обними!