Старая рана
Шрифт:
– Да потому что ты как ребенок! Вот слушаю я тебя, и у меня такое ощущение, будто говорит это не пятидесятилетний мужик, а прыщавый юнец в переходном возрасте, когда гормональная революция в организме переворачивает все его представления с ног на голову.
– Ты не понимаешь, Лева! – Крячко вскочил со стула и завертел перед его носом указательным пальцем. – Не понимаешь! Это унижение меня как главы семьи! Я сказал: пусть ваза стоит там, где я ее поставил! Я глава семьи, если сказал, что ваза будет стоять там, – она будет стоять там! Все, точка!
– А зачем она тебе там нужна? – Гуров
Этот простой вопрос поставил Крячко в тупик. Эмоции кончились, в бой неумолимо рвалась логика, и Крячко не нашелся что ответить. Он просто сверлил Гурова испепеляющим взглядом. Тот спокойно отвечал ему тем же, прихлебывая чай. Неизвестно, чем бы закончилась эта глазная дуэль, но спустя мгновение дверь в кабинет открылась, и перед сыщиками предстал глава Управления внутренних дел, их непосредственный начальник генерал-лейтенант Петр Николаевич Орлов. Он окинул взглядом кабинет и, улыбнувшись, сказал:
– День добрый! Как отдыхается?
Крячко углядел в этом невинном вопросе подвох и мгновенно нахохлился:
– А чего – отдыхается? Нормально отдыхается! Дел нет – вот и не работаем! И вообще, имеем право!
– Да я и не говорю ничего такого, – начал оправдываться Орлов.
Крячко, мгновенно уловив неуверенные и даже несколько заискивающие интонации Орлова, стал в позу:
– Мы, между прочим, дело раскрыли, вот теперь и отдыхаем! Новых дел никто не давал, вот и сидим!
– Да я понял, понял, Стас, все нормально. Спасибо за дело!
– Хорошо, если нормально, – ворчливо проговорил Крячко. – Только вот «спасибом» сыт не будешь!
– Это ты к чему?
– К тому, что можно было бы хоть иногда нам с Левой премию выписать за успешно раскрытое дело!
– Я вам только перед Новым годом выписывал премию! – напомнил Орлов. – В размере оклада, между прочим!
Крячко окинул его длинным выразительным взглядом и сложил в щепотку пальцы, явно подразумевая «да сколько там того оклада?».
Он не зря вел эти бессмысленные препирательства, казавшиеся таковыми только с виду. Хитроватый Крячко уже подметил состояние Орлова. Генерал-лейтенант чувствовал себя явно неуютно. В другое время, будь он стопроцентно правым, он не спустил бы Крячко нахальства и строго одернул бы его. Сейчас же в Орлове явственно сквозила неуверенность, а это означало, что он чувствовал за собой или какой-то грешок, или просто неправомерность. Крячко заметил это и решил воспользоваться ситуацией, вызвав в начальнике еще большее чувство вины, который, будучи сейчас уязвимым, «велся» на эти дешевые приемчики. Заметил смущение начальства и Гуров, знавший Орлова не меньше Крячко. Орлов явно хотел что-то сказать, но мялся, и Гуров прервал тишину:
– Петр Николаевич, а в чем причина вашего визита?
– Да поинтересоваться просто зашел, что да как, ничего такого…
Фальшь в интонациях Лев заметил сразу. Да и не любил он, когда тянут кота за хвост.
– Товарищ генерал-лейтенант, может быть, перестанем размазывать кашу по тарелке, а перейдем к делу? – насмешливо прищурив глаза, спросил он.
Орлов задумался, но промолчал. Стало очевидно, что у него есть некая работа к сыщикам, но, скорее всего, неофициальная, выходящая за рамки их прямых обязанностей, и далеко выходящая. Либо она была настолько неординарной, что никому в здравом уме не пришло бы браться за нее. Хоть Орлов никогда не злоупотреблял такими просьбами, однако сейчас, кажется, настал такой момент.
– В общем, вы правы, есть у меня некая, так сказать, просьба, – выдохнул генерал.
– Родил, наконец, – ехидно прокомментировал Гуров.
– Ну, так озвучивайте ее, Петр свет Николаевич, – расплылся в лицемерной улыбке Крячко.
Орлов еще пару секунд помолчал, что-то прикидывая, а потом загадочно произнес:
– А пойдемте ко мне в кабинет. Там и побеседуем.
– О как! Секретность, значит! – подмигнул Гурову Крячко. – Петр Николаич, сразу предупреждаем: если речь идет об операции по уничтожению ИГИЛ – это не к нам!
– Стас, тебе не надоело кривляться? – грустно поинтересовался Орлов. – Шестой десяток ведь разменял…
– Во-во! Лева меня уже сегодня попрекал возрастом! – кивнул Крячко.
Но Орлов уже шел к двери.
– Ну вот, не успеваешь отдохнуть от одной работы, другая наваливается, – притворно вздохнул Станислав, поднимаясь с места. – Да и еще, скорее всего, чрезвычайно сложное дело, которое требует немедленного начала!
– Петр, подожди! – окликнул Гуров. – Хотя бы вкратце обрисуй ситуацию, чтобы мы знали, к чему готовиться.
– Да ничего такого страшного, расслабьтесь, – пожал плечами Орлов. – Просто пришел ко мне один человек… Шапочный знакомец, по сути. Но персона важная! У его дочери какие-то проблемы, вот просит помочь разобраться.
– И все? – присвистнул Крячко. – Да это мы в пять секунд разрулим! А дочка у него симпатичная?
– Двое взрослых детей, – ответил Орлов. – Скоро внуки будут.
– Ух ты! – Лицо Крячко вытянулось. – Такая старая? Что ж там за знакомец у тебя? Однополчанин по Куликовской битве, что ли?
– Это у тебя, Станислав, двое взрослых детей, – пояснил Орлов. – И внуки не за горами. Так что ты больше о работе думай, а не о молодухах!
– Принято считать, что в нашем возрасте о душе надо думать, Петр, а ты мне все работу сватаешь, – посмеиваясь, говорил на ходу Крячко, идя за Орловым.
Гуров вышел последним и запер кабинет на ключ. Пока они поднимались на третий этаж, где располагался кабинет генерал-лейтенанта, он уточнил:
– Ну, а все же, Петр? Что за человек хотя бы? Род занятий?
– Виктор Борисович Берестов, – сообщил Орлов. – Начальник отдела Департамента городского имущества.
Скрип тяжелой двери в приемную заглушил длинный посвист Крячко…
Все трое прошли мимо бессменной секретарши Орлова, обаятельной Верочки, за обитую кожей дверь. В кабинете, в кресле напротив стола Орлова, сидел плотный лысоватый мужчина лет пятидесяти. Из-за намечающейся на макушке лысины и выпирающего из-под тугого ремня серых брюк брюшка он казался старше своих лет. Гуров на его фоне выглядел моложе чуть ли не на целое поколение, а Крячко… Крячко и в молодости был широк в кости, любил плотно поесть и ненавидел стричься, посему постоянно ходил лохматым, что не добавляло ему опрятности в облике. Словом, с годами Станислав мало изменился, разве что раздобрел.