Старая сказка
Шрифт:
— Они бедны, — ответила колдунья. — А она — дикий и совершенно неуправляемый ребенок, склонный к беспочвенным фантазиям и резким перепадам настроения.
Маргерита отстраненно подумала: «О ком они говорят? Обо мне?» Она попыталась сесть и стряхнуть окутывающий мозг туман.
Монахиня нахмурилась.
— Эта причина представляется мне недостаточной для того, чтобы отказаться от своего ребенка.
— Отец умер, и мать осталась совсем одна. Она с трудом зарабатывала на хлеб для девочки. Видите, какая она худенькая и бледная?
Монахиня склонилась над кроватью
— Она действительно очень худенькая.
— Я такая от природы, — заплакала Маргерита, — а не потому, что мама не кормила меня.
Она вспомнила, как мать только качала головой, накладывая очередную порцию на тарелку Маргериты. «Это нечестно, — говорила Паскалина. — Я толстею уже от одного вида тарелки пасты [74] с бобами, а моя дорогая доченька поглощает ее за обе щеки и остается худой, как щепка. Куда в тебя столько влезает, piccolina?»
74
Здесь: спагетти, макаронные изделия.
От горя у нее перехватило дыхание.
— Где моя мама? Я хочу к маме.
— Она отказывается верить, что более не нужна своей матери, — сказала La Strega. — Если бы не я, бедная девочка оказалась бы на улице. Ее матери предложили работу на материке, но новый хозяин не хочет брать ее с ребенком, так что она попросту собрала вещи и уехала, бросив малышку на произвол судьбы.
— Она этого не делала. Это неправда. — Маргерита нашла в себе силы сесть, но женщины, стоявшие в ногах ее кровати и говорившие о ней, даже не посмотрели в ее сторону. Старая же монахиня, сидевшая рядом, печально улыбнулась и заскорузлой морщинистой рукой погладила ее по голове.
— Я подумала, что если вы приютите на пять или шесть лет, то потом я смогу предложить ей работу служанки в своем доме, — продолжала La Strega. — Сейчас она слишком юна и непослушна. Но я верю в то, что вы сумеет обуздать ее буйный нрав, сестра Эугения.
— Вы очень добры, синьорина Леонелли, — неожиданно сухо ответила высокая монахиня.
— Я — послушная девочка. Мне нельзя здесь находиться! Она забрала меня силой! Я хочу к маме.
— Бедное дитя, — изрекла старая монахиня.
Сестра Эугения даже не посмотрела в ее сторону.
— Как ее зовут?
La Strega склонила голову набок.
— М-м. По-моему, Петросинелла.
— Маленькая петрушка? Ребенка зовут Маленькой Петрушкой? — От удивления старая монахиня даже повысила голос, который был исполнен недоверия.
— Детей называют в честь розмарина, дягиля и клевера, так почему же не в честь петрушки? — В звучном голосе La Strega прозвучало нескрываемое изумление. — Кроме того, на груди у нее есть родимое пятно в виде венчика петрушки. Нет сомнений, что именно поэтому ее и нарекли таким именем.
Рука Маргериты помимо воли испуганно метнулась к груди. Откуда колдунья знает о родимом пятне? Девочка попыталась было возразить, но рот ее вдруг наполнился желчью, резкой и кислой. Она перегнулась через край постели, и ее вырвало на пол.
Старая монахиня отпрыгнула в сторону, приподнимая свои черные юбки.
— Бедная piccolina.
Услышав
— Сестра Гратиоза, пожалуйста, займитесь Петросинеллой, — распорядилась сестра Эугения. — Давайте выйдем отсюда и поговорим без помех, — обратилась она к колдунье.
— Ш-ш, тише, маленькая моя, все будет хорошо, — запричитала старая монахиня, влажной тряпкой вытирая лицо Маргериты.
Девочка оттолкнула ее, пытаясь расслышать негромкие голоса, раздающиеся в коридоре, но до нее долетали лишь отдельные слова.
— Она больна… Не обращайте внимания на ее дикие фантазии… Бедняжка просто не понимает… У нее нет ни флорина [75] за душой…
75
Старинная золотая монета.
— Она не заразна?
— Нет, что вы. Она всего лишь истощена из-за того, что ее плохо кормили и дурно обращались с нею.
— Она очень худенькая, это правда, но я не вижу следов дурного обращения.
— Жестокость не всегда видна невооруженным глазом.
— Господь свидетель, это правда. Но ведь наверняка у нее есть и другие родственники, готовые взять ее к себе?
— Ни живой души.
«А nonna? — с немым отчаянием подумала Маргерита. — A zia Донна и zio Эдуардо? Неужели я никому не нужна?»
— Я знаю, что могу положиться на вас в том, что здесь она будет в полной безопасности.
— Мы поддерживаем строгий порядок в Ospedale della Pieta… [76]
— Я не хочу, чтобы ей остригли волосы… Я готова сделать щедрое пожертвование… До слуха Маргериты донесся звон монет.
— Да благословит вас Господь.
— Я вернусь за нею через пять лет… Надеюсь, к тому времени из нее получится работящая служанка…
Голоса стали глуше, словно женщины уходили прочь от ее комнаты по коридору. Маргерита с трудом поднялась на ноги, твердо намереваясь сбежать, но комната закружилась у нее перед глазами. Она вслепую нащупала спинку кровати, не понимая, почему ноги вдруг отказываются служить ей.
76
Лечебница (больница) плача Богоматери (итал.).
— Ложись в постель, Петросинелла, — обратилась к ней сестра Гратиоза.
— Меня зовут Маргерита, — всхлипнула девочка.
— Тебе нужно отдохнуть, Петросинелла. Ты нездорова. Ложись в постель.
— Я хочу к маме, — заплакала Маргерита. — Где она? Где папа?
— Мне очень жаль, маленькая, но их больше нет.
— Нет! — Маргерита попыталась было подбежать к двери, но монахиня успела перехватить ее. — Я хочу к маме и папе. Где они? Это плохой дяденька сделал им больно. Пожалуйста, отпустите меня. Я должна найти их… Отпустите меня.