Старая сказка
Шрифт:
Вместо ответа я лишь пожала плечами. Постояв еще немного, он ушел, оставив меня одну, с монетой в руке.
Через неделю я вновь ждала его с очередным букетиком маргариток. На этот раз он сразу же подошел ко мне и сказал:
— Паскалина, я беспокоился о вас. У вас все в порядке?
На сердце у меня потеплело. Я улыбнулась ему и кивнула.
— Я в первый раз вижу, как вы улыбаетесь.
— А мне впервые хочется улыбаться. Вы купите мои цветы?
— С удовольствием.
Мы стояли и разговаривали о погоде, о цветах, о том, что я буду делать со своей монетой, а потом он сказал:
— Я должен идти, иначе я опоздаю. Вы
Я кивнула. Уходя, он оглянулся, и взгляды наши встретились. Он улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ.
На следующей неделе наступил Иванов день. [66] Я пошла на луг и нарвала столько маргариток, сколько смогла унести, а потом стала ждать его на мосту. Вскоре я увидела, как он с радостной улыбкой спешит мне навстречу.
— Я подумала, — сказала я после того, как мы немного поговорили, — что, быть может, вы захотите посмотреть, где я живу.
66
24 июня, рождество пророка Иоанна Предтечи, крестившего Иисуса Христа.
Он отступил на шаг и нахмурился.
Я гордо выпрямилась и приподняла подбородок.
— Я не собиралась… предлагать вам свое тело, если вы подумали об этом. Неужели я стояла бы на улице, продавая луговые цветы, если бы занималась этим ремеслом? Я бы жила в хорошем доме, носила бы шелка и атлас и ела бы язычки ласточек. Я бы заработала целое состояние, если бы решила стать куртизанкой. Но вот я стою перед вами босиком и в лохмотьях, питаясь отбросами из сточной канавы. — Глаза мои наполнились слезами, и я повернулась, чтобы уйти.
Он схватил меня за руку.
— Простите, я не хотел оскорбить вас.
— Вы были очень добры, — сказала я, не глядя на него. — Вам необязательно покупать мои цветы. Я всего лишь хотела поблагодарить вас.
Он отпустил мою руку и поклонился.
— Прошу прощения. Разумеется, я пойду с вами.
Когда мы сошли с моста, я робко заметила:
— Я даже не знаю, как вас зовут.
Он улыбнулся.
— Меня зовут Алессандро.
— Красивое имя. Оно мне нравится.
— Так звали отца моего отца, — пояснил Алессандро. — И, скорее всего, отца его отца тоже.
— Пойдемте сначала на рынок. Я покажу вам, что сделаю с монетой, которую вы мне дали.
Я купила свежего хлеба, головку чеснока, кружок сбитого масла, завернутого в муслин, и рыбу. Он вызвался нести покупки, и я улыбнулась, глядя на него — с букетиком маргариток в одной руке и рыбой, болтающейся в другой, он выглядел очень смешно. Он тоже улыбнулся мне и расхохотался, и я едва не рассмеялась в ответ.
Я привела его в маленькое гнездышко, которое соорудила для себя на крытой галерее старой заброшенной церкви. Дверь была заперта, в замочной скважине колыхалась паутина. Я притащила старую дверь и загородила ею вход, а потом завалила его досками и прочим хламом, чтобы он походил на кучу мусора. Чтобы попасть внутрь, Алессандро пришлось опуститься на колени. Он выпрямился, отряхнул панталоны, огляделся по сторонам, и на лице его появилось странное выражение.
Я сделала все, что в моих силах, чтобы привести галерею в порядок, смастерила метлу из веток и даже отыскала старое ведро, в которое набирала воду из колодца на площади. У одной стены, выложив полукругом старые камни, я устроила очаг, в котором
— Да у вас здесь настоящий маленький дом.
Я кивнула.
— Я боюсь, что его кто-нибудь найдет и выгонит меня на улицу. Каждый день, возвращаясь сюда, я со страхом представляю, что все мои труды пропали даром, и все здесь прибрано.
— Зимой здесь будет холодно.
— Все равно не так холодно, как если бы мне пришлось ночевать на улице.
С помощью кресала я зажгла сначала свечу, а потом развела в очаге огонь, пристроив на угольях небольшую железную кастрюльку. В нее я положила две пригоршни петрушки из сада куртизанки, которые вымачивались там вот уже два часа. Я почистила и нарезала рыбу на старой доске, а потом переложила ее вместе с мелко нарубленным чесноком и растопленным маслом на старую сковородку, которую, как и все прочее, нашла в мусорной яме. Обжарив рыбу, я опустила ее в кипящую воду с петрушкой, после чего вернула кастрюльку на огонь, чтобы медленно довести до кипения.
Вскоре мой маленький домик наполнился восхитительными ароматами. Алессандро расстелил свою накидку прямо на плитах пола и сел на нее. Я пристроилась на краешке своей импровизированной постели. Он стал ненавязчиво расспрашивать меня о моем доме и семье. Голосом, звенящим от боли, я отвечала ему, как могла. Один раз он даже сочувственно протянул мне руку. Я взяла ее, и он накрыл мою ладонь своею.
У меня была только одна миска и одна ложка, поэтому мы ели по очереди, макая хлеб в прозрачный зеленый бульон и вылавливая оттуда маленькие кусочки восхитительной белой рыбы. Стемнело, и пламя красной свечи и небольшого огня в очаге отбрасывало резкие тени на его лицо. Он казался мне самым красивым мужчиной на свете. Я подумала, что если он сейчас полюбит меня, то я буду счастлива вечно. Когда мы покончили с супом, я взяла его лицо в ладони, привлекла к себе и поцеловала.
О, моя родная piccolina, я полюбила его всем сердцем. Может быть, ты думаешь, что я не должна была просить куртизанку сделать так, чтобы и он полюбил меня. Может быть, он влюбился бы в меня и так, без петрушки, которую я сорвала в ее саду, и без красной свечи, которую она дала мне. Но разве могла я знать наверняка? Я была жалкой нищенкой, одетой в убогие лохмотья. Наступил Иванов день, стояла еще достаточно теплая погода и можно было спать под открытым небом. Но вскоре должна была прийти зима, и я бы замерзла насмерть. Мне было очень нужно, чтобы он полюбил меня.
Думаю, что именно в ту ночь мы и зачали тебя, моя дорогая девочка, моя маргаритка. Хотя я узнала об этом не сразу. Мы с Алессандро лежали в куче тряпья и любили друг друга так самозабвенно, как только могут любить мужчина и женщина. А когда мы затихли в объятиях друг друга, я смеясь вытащила маргаритку из букета, который мы поставили в ведро, и воткнула ему в волосы за ухом.
— Там, откуда я родом, мы называем маргаритки «любит-не-любит», — сказала я.
— Правда? Какое странное название.