Старая тетрадь

Андерсон Наталья

– Для кого-то может и секрет!
– надменно ответила я и пояснила: - У меня папа - академик!

Ребята начали откровенно ржать надо мною.

– Слышь, ты, дочь академика, а погоняло у твоего папы есть?

– Слышь, ты, фраер, ты наверно думаешь, что я не ботаю по фене? Да меня сама мама учила, если хочешь знать, а погоняло, у моего папы, Барсук. Может слышали?

Ребята тут же притихли. Наконец чернявый поднялся, пододвинул мне стульчик и предложил присесть.

– Послушай, уважаемая, а что ты тут делаешь в этой рыгаловке? Я знаю, что без отца тебе тяжело,

давай мы тебя устроим в приличное заведение, ну например, в гостиницу, в валютный бар, ты и языки знаешь и внешность у тебя в порядке. Прикинем тебя немного, и будешь рыбинкой! Деньжат мы тебе для начала подкинем, а там сама будешь прилично зарабатывать. Ништяк?

От такого предложения я отказаться не могла и уже через пару дней стала работать в валютном баре, совмещая приятное с полезным. Зарабатывала я прилично, а практики было - хоть отбавляй. Рабочая смена начиналась в четыре и заканчивалась в двенадцать. Конечно очень поздно, но мой молодой организм справлялся с такими нагрузками, а чтобы не провоцировать судьбу и не подвергать себя опасности, я пользовалась такси. Сначала вызывала машину по телефону, а со временем водитель такси уже сам ожидал меня в половине первого ночи возле входа в гостиницу. Работала я десять дней, потом десять дней отдыхала. Моё тело, наконец, получив обильное питание, пошло в рост как озимые по весне. Я сменила весь свой гардероб, некоторые вещи я могла позволить себе покупать даже в валютных магазинах, но это были в основном мелочи - чулки, колготки и нижнее бельё, зато такого белья не было даже у нашей Машки, помешанной на трусах. Когда она увидела на мне новые трусы, чуть не подавилась своей домашней колбасой. Ходила за мной и постоянно ныла: - Достань мне такие же! Продай мне свою кофточку! Дай поносить джинсы!

– Так у нас размеры разные, на тебе же всё висеть будет.

– Ничего, я подверну, подкачу, подтяну… и так далее.

 Я уже боялась даже и к зеркалу подходить. Какая-то секс-дива, блин, а не студентка! Жопа как переспелый персик, а сиськи - два арбуза, ничем вообще не прикрыть! А оно всё пёрло и пёрло, приходилось гардероб менять каждые три месяца, а свои, совершенно неношеные шмотки, отдавать Машке.

Так я и разрывалась между учёбой и работой. Вадика не видела уже Бог знает сколько. Куда он пропал, никто в общаге понятия не имел. Но однажды осенью он появился, ходил, разыскивал меня по всей общаге. Девчонки ему показали: - «Так вот же она, на кухне, ты что, Вику уже не узнаёшь?» Вадик как меня увидел, так и остолбенел, даже слова сказать не смог, только мямлил что-то о нашем договоре. Оказывается, в этом году он поступил в Технологический институт и пришёл доложить мне об этом, даже студенческий билет и зачётку принёс. Мы опять стали встречаться, но теперь он смотрел на меня как на свою богиню, боялся ко мне даже прикоснуться, а мне наоборот хотелось, чтобы он почаще меня «касался». Теперь мне уже и самой хотелось, чтобы весь этот богатый урожай арбузов и персиков, поскорее отдать в чьи-либо надёжные руки, чтобы всё это богатство, складировать где-нибудь в тёплом и уютном месте и, когда Вадик, поборов свою нерешимость, наконец-то заговорил о

свадьбе, я уже была совсем не против. Для виду я, конечно, немного поломалась, но согласилась. Свадьбу мы сыграли, как только я получила диплом.

А вот тоже интересные фотографии. Это мы в нашей комнате, в общаге. А кто это снимал, интересно? Нет, не помню уже. Ну, Машка, как всегда, ноги задрала, трусы свои демонстрирует. Кому они нафик нужны, кроме неё самой, или она собралась эти фото своим поклонникам дарить? Села, блин, дура, кино всем своё показывает! Ладно, память всё-таки. А это девки балуются. Какой-то праздник был, набухались и давай фоткаться в непристойном виде. Надька на Катю залезла и… чего? Только сейчас рассмотрела. Ну, сучки, ну дают! Теперь понятно чего они так часто в душевую бегали. Лучше бы уже в комнате дрочили друг дружке, а то в душевой! Там дырок в стене больше чем в решете, а через стенку мужская душевая. Я вспомнила, как мы с мамой в бане были и одна тётка вдруг вопить начала: - «Там чей-то глаз! Там чей-то глаз!» А мамина подруга говорит: - «Жаль что не кукан!» Подошла к тому месту и давай задницей крутить. После этого все почему-то полюбили мыться именно в том месте. А женщины говорили: - «Снести бы нахер эту стенку, всем бы от этого только лучше стало!»

А это Сашка. Он мне подарил свою фотку. Я и не просила его, а он у меня мою выпросил, а взамен свою дал. Бегал всё за мной, как ненормальный. Мне тогда и Вадима хватало с его ухаживаниями, а тут ещё он, хоть сбегай куда подальше. Не успею я в комнату зайти, а тут и Сашка в гости прётся. Ни переодеться не даст, ни заниматься, сядет, вылупится на меня и сидит, тихо радуется.

– Саша, выйди, пожалуйста, мне переодеться нужно!
– просила я его, а он:

– Я глаза закрою, смотреть не буду!

Придурок, так я ему и поверила! Он их ещё шире откроет! Приходилось переодеваться при нём, делая вид, что верю ему на слово. Но, всё-таки хороший парень был, этот Сашка, простой и надёжный. Он у нас в комнате как прописался тогда, только спать с нами не ложился, а так все вечера просиживал. Девочки так к нему привыкли, что уже и не стеснялись его. Даже мне было стыдно смотреть на них, всё-таки парень в комнате, а они как специально, сучки, провоцировали его. Но Сашка видел только меня. Я при нём боялась даже нагнуться лишний раз, или присесть не так, всё время на чеку, всё время контролировала себя, он так и сёк за каждым моим движением. А потом привыкла! Сашка часто подкармливал меня, то котлет принесёт, то колбаски или сыру, а иногда и с бутылкой вина приходил, но руки никогда не распускал, и все ему доверяли - хоть голяка ходи! Я его даже в щёчку целовала, а он только глазки опустит и сидит, млеет. Иногда усядется возле меня на кровати, я читаю, а он любуется мной, я его голову положу себе на колени и глажу, а он только улыбается, - счастливый! Если бы он меня замуж позвал – пошла бы не раздумывая! Так молчал же, даже не намекнул ни разу! А на нашей свадьбе набухался вдрыск, сидел в уголочке и тихонько плакал.