Старая тетрадь

Андерсон Наталья

– Нет!
– убрала я его руку.
– Сначала ты должен поступить в институт! Ведь ты же не глупый парень, а кроме как трахать баб, больше ничего делать не умеешь!

– Я согласен, я поступлю!
– не раздумывая согласился Вадик.

– Вот когда поступишь, тогда я соглашусь выйти за тебя замуж и в первую же брачную ночь, после нашей свадьбы, мы с тобой займёмся безудержным и страстным сексом.

– Не понял!?
– разочаровано воскликнул Вадик.

– Ну что ж, я знала, что ты не согласишься, поэтому давай - тебе в ту сторону, а мне в другую. Уже поздно, мне спать пора. Завтра приходи в общагу, наши

девочки тебя уже заждались!

* * *

Сложив аккуратно мамины открытки в конверт, я открыла свой огромный фотоальбом, в котором было, от силы, два десятка фотографий. Вот на фото моя мама в кафе, где она работала. Красивая!
– с тоской подумала я, в воспоминаниях переносясь в те годы, когда мы с ней были вместе.

 Как-то вечером мама стала куда-то собираться. Накрасив губы, она нанесла тушь на ресницы и, надев новое платье, долго крутилась у зеркала. Какая она у меня красивая!
– отложив в сторону книгу, с завистью думала я, любуясь моей мамой.
– Модное, короткое платье облегало её бёдра, декольте на груди открывало её красивую грудь, а упругая попка выглядела такой заманчивой и аппетитной, что даже её подруги неоднократно ей говорили: – «У тебя, Лариска, попка сладенькая, как спелый персик».

В нашей коммуналке ванной не было, только туалет с умывальником, но там долго не помоешься, всегда очередь, кому в туалет, кому умываться, поэтому мы с мамой всегда ходили в баню. Нет, если там ноги помыть, или ещё чего, так мы в комнате, в тазике мылись, но по пятницам мы с ней обязательно ходили в баню.

Бане было уже лет сто. Построенная ещё после революции, она уже вся рушилась, под землю уходила, но её всё не сносили и потихоньку латали, ведь надо же было людям где-то мыться!

В бане было два зала – мужской и женский. Посещали её одни и те же люди, поэтому все давно друг друга уже хорошо знали и встречались там, как давние и хорошие знакомые. Я знала, что некоторые женщины, которые приходили в баню, работали на «байдане», другие на «балу» третьи на «балке» подрабатывали. Что означают эти слова, я не знала, но была уверена, что это хорошие и доходные места. В своей среде мама разговаривала на непонятном мне языке, но дома никогда этих слов не употребляла, даже не объясняла их значение и мне приходилось самой догадываться.

– Привет Лариска! Ты всё в своём бардаке пашешь? Такая бева, при классных басах и шикарной духовке могла бы себе что-то и получше найти, – говорила маме её подруга.

– Закрой поддувало! Бесовка на лаврушниках юмает, да на югах утюжит, – перебила её другая.

– Не бережёшь ты империю, Лариска! – продолжала первая.

– Эти самолюбы больше рукодельничают, с их щекотунчиками они за нехилый ярус больше любят пилотку шлифовать! – отвечала ей мама. – На юрзовке напакуются и юрдонят, а на эдельвейс там шмох хватает, ранетки да шмакодявки работать не дают, фуфлом на жизнь зарабатывают. А я не размагничиваюсь!

– Может тебе шмоття подогнать, или на блат сдать? – спрашивали её подруги.

– Я тебе что, барыга? – отвечала им мама.

– Не, ну ты гагара видная, но пока твой откинется, мы просто хотим подогреть тебя немного. Тебе ещё долго осталось его ждать?

– Нет, уже не долго. Вот на заборе распишется, и будем с ним нитку рвать.

Эти непереводимые выражения для меня долго оставались загадкой. Я тогда думала что

это какие-то кодовые слова, которые применяют жёны разведчиков, чтобы никто их не мог понять.

Однажды после школы я зашла к маме на работу. В дневное время в кафе посетителей много не бывает и мама со своими подругами сидела за столиком и о чём-то разговаривала. В противоположном конце зала расположились какие-то угрюмые мужчины.

– Эй, цыпа! Подгони пару чистых стаканов! – крикнул один из них, обращаясь к маме.

Мама посмотрела на них презрительно и подозвав меня сказала:

– Доця, отнеси этим блатарям пару стаканов, вставать не охота. А вы кончайте базлать, не на базе гуляете! Ребёнка басите! – ответила им мама.

– Без несчастья, цыпа! – ответил один из них.

Беря со стойки чистые стаканы, мне удалось услышать часть разговора этих мужчин:

– Шо за блатная кошка? – спросил один из компании у своего приятеля, явно главного среди них.
– А это шо, её босявка?

– Ша! Прикуси ботало! За них вальнуть могут, как два пальца! Говей и молчи!

– А кто елдарь этой жучки? Фраер или авторитет?

– Мудило! Она шкирля самого Академика! Давай, сваливаем отсюда по-тихому!
– обрезал его главный, и обратился к маме:

– Мадам! Всё в ажуре! Мы пошелестели и сваливаем!

Они расплатились и ушли, а я в тот день поняла, что мой папа был не только известным героем разведчиком, но и великим учёным, АКАДЕМИКОМ!

Мамина школа

Вадик исчез из общежития и не появлялся вот уже почти полгода. Девчонки давно обзавелись своими парнями и напрочь забыли о всеобщем любимце, а я всё свое внимание сконцентрировала на учёбе. На третьем курсе у нас началась практика общения с иностранцами, мы водили группы туристов, работали переводчиками, в общем, нарабатывали практику свободного общения в живой среде. Всё шло хорошо, за исключением нескольких немаловажных моментов. Во-первых, я постоянно хотела кушать. Мой организм стал расти, сиськи попёрли как на дрожжах, задница уже не влезала не то что в юбки, она не влезала даже в трусы. Блузы не застёгивались, лифчики на мне трещали, а меня всё пёрло и пёрло. И это всё на фоне полного отсутствия денег. Помощи было ждать не от кого, и я решила искать себе подработок. Первое что мне пришло в голову – устроиться в привокзальное кафе. Эту «кухню» я неплохо знала, часто в детстве помогала маме. Работу я получила быстро, меня взяли без лишних вопросов. Так я стала по вечерам работать официанткой в небольшом кафе. Зарплату обещали небольшую, но на жизнь должно было хватить, к тому же я знала, что официантки получают немалые чаевые.

Однажды кафе посетили четверо парней «определённого» типа. Их поведение сразу насторожило публику, тогда я подошла к ним и спокойно сказала:

– Кончайте базлать, не на базе гуляете!

Парни опешили от такой вольности общения с ними, а один, чернявый, спросил у меня:

– Ты из чьих такая будешь, бесовка?

– Из папиных с мамой, фраера! – и добавила: - If you do not understand Russian I can repeat in English! Oder deutsch!

– Нифига себе! Она ещё и по-ненашему базлает!
– вконец опешил чернявый.
– Цыпа, а кто твои родители, если не секрет?