Старик годовик
Шрифт:
Рассердился орел на старую врунью-ворону, велел ее засадить в острог, в решетчатый теремок, за железные засовы, за булатные замки. Там она сидит и по сей день!
Расторопные ребята
Послала хозяйка сына своего в лавочку с судком этим, велела купить масла прованского да уксусу.
Мальчик пришёл в лавку, заплатил деньги, подставил судок одним концом:
— Лей масла!
Потом, не заткнувши пробкой, перевернул:
— Лей уксус!
Да тоже пробкой не заткнул.
И пошёл домой. Мать увидела, что в нижней половине ничего нет, да и спрашивает:
— Гриша, да где же у тебя уксус?
— А вот он, — говорит, — сверху.
— Ну, а масло-то где же?
— А вот оно, — отвечал Гриша и снова перевернул судок.
Прежде вытекло масло, а теперь и уксус — и Гриша остался ни пи чём.
Загадки
Сидят три кошки. Против каждой кошки две кошки. Много ли всех? [15]
Летела стая птиц на рощу; сели по две на дерево — одно дерево осталось; сели по одной — одного не достало. Много ли птиц и деревьев? [16]
15
Три.
16
Три дерева, четыре птицы.
У семерых братьев по одной сестрице. Много ли сестриц? [17]
17
Одна.
Скороговорки
Гуси-лебеди
Вожак становится на одном конце, гуси — на другом, а волки в стороне прячутся.
Вожак похаживает и поглядывает и как заметит волков, то бежит на свое место, хлопает руками, крича:
В о ж а к. Гуси-лебеди, домой!
Г у с и. Почто?
В о ж а к. Бегите, летите домой,
Стоят волки за горой
Г у с и. А чего волкам надо?
В о ж а к. Серых гусей щипать
Да косточки глодать.
Гуси бегут, гогоча: «Га-га-га-га!»
Волки выскакивают из-за горы и бросаются на гусей; которых поймают, тех отводят за гору, и игра начинается снова.
Всего лучше в гусей-лебедей играть в поле, в саду.
Привередница
Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут:
— Мы-де тебе и того дадим и другого добудем!
А уж как Малашечка испривереднилась, так такой другой не то что на селе, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, — на ржаной Малашечка и смотреть не хочет!
А испечет мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит:
"Кисел, давай медку!" Нечего делать, зачерпнет мать на ложку меду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без меду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли.
Вот раз понадобилось им в город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала.
— А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов каленых, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками. — Это мать говорила, а отец поддакивал.
Дочка же речи их в одно ухо впускала, а в другое выпускала.
Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: "Не велика беда, коли выйдем на улицу!" А их изба была крайняя к лесу.
Подруги заманили ее в лес с ребенком — она села и стала брату веночки плесть. Подруги поманили ее в коршуны поиграть, она пошла на минутку, да и заигралась целый час.