Старик Хоттабыч (илл. Ротова)
Шрифт:
— Покажи мне, о любезный Волька, как они выглядят, эти угодные вашему сердцу бинокли! — весело промолвил Хоттабыч, но вдруг побледнел и затрясся мелкой дрожью.
Он горестно глянул на своих молодых друзей, заплакал, гробовым голосом сказал им: «Прощайте, дорогие моему сердцу!», направился к седому, хорошо одетому иностранцу с багровым лицом, растолкал локтями публику и бухнулся перед ним на колени.
— Приказывай мне, ибо я твой покорный и смиренный раб! — промолвил Хоттабыч, глотая слёзы и порываясь поцеловать полы его пиджака.
— Не лезайте
— Ты ошибаешься, о мой повелитель, — отвечал старик, всё ещё стоя на коленях. — Я жду твоих приказаний, чтобы исполнить их немедленно и беспрекословно.
— Стыдно, гражданин, попрошайничать в наше время! — укоризненно обратился к Хоттабычу продавец из-за прилавка.
— Итак, сколько много я вам имею заплатить за этот плохой кольтсоу? — нервно продолжал иностранец разговор, прерванный Хоттабычем.
— Всего-навсего десять рублей семьдесят одну копейку, — отвечал продавец. — Вещица, конечно, совершенно случайная.
Продавцы магазинов случайных вещей и комиссионных магазинов уже хорошо знали господина Вандендаллеса, недавно приехавшего из-за границы в сопровождении своей супруги. В свободное время он совершал регулярные рейсы по комиссионным магазинам и магазинам случайных вещей в надежде приобрести за бесценок какую-нибудь стоящую вещицу.
Совсем недавно ему удалось приобрести по весьма сходной цене полдюжины чашек фарфорового завода имени Ломоносова, и вот сейчас, как раз тогда, когда перед ним опустился на колени безутешный Хоттабыч, он приценивался к потемневшему от времени колечку, которое продавец полагал серебряным, а господин Вандендаллес — платиновым.
Получив свою покупку, он спрятал её в жилетный карман и вышел на улицу. За ним вслед поспешил и Хоттабыч, утирая кулаком слёзы, обильно струившиеся по его смуглому морщинистому лицу. Пробегая мимо своих друзей, он еле успел бросить им на ходу:
— Увы, в руках этого седовласого чужеземца я только что увидел волшебное кольцо Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими. А я раб этого кольца и должен следовать за тем, кто им владеет. Прощайте же, друзья мои, я всегда буду вспоминать о вас с благодарностью и любовью…
Только теперь, безвозвратно расставшись с Хоттабычем, ребята поняли, как они к нему привыкли. Печальные и молчаливые, покинули они магазин, даже не взглянув на бинокли, и отправились на реку, где в последнее время почти ежедневно собирались для задушевной беседы. Они долго лежали на берегу у того самого места, где ещё так недавно Волька нашёл замшелый глиняный сосуд с Хоттабычем, припоминали смешные, но милые повадки старика и всё больше убеждались, что у него, в конечном счёте, был очень приятный и добродушный характер.
— Скажем прямо: не ценили мы Хоттабыча, — самокритически промолвил Женя и сокрушённо вздохнул.
Волька повернулся с боку на бок, хотел что-то ответить Жене, но не ответил, а быстро вскочил на ноги
— Ура!.. Хоттабыч вернулся!.. Уррррааа!..
Действительно, к ребятам быстрой, чуть суетливой стариковской походкой приближался Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. На плече у него на длинных ремешках болтались два чёрных кожаных футляра с большими морскими биноклями.
XXVIII. Рассказ Гасана Абдуррахмана ибн Хоттаба о том, что с ним произошло после выхода из магазина
— Знайте же, о юные мои друзья, что повесть моя удивительна и похождения мои диковинны, и я хочу, чтобы вы посидели подле меня, пока я расскажу вам мою историю и поведаю, почему я здесь.
Случилось так, что когда багроволицый чужеземец вышел из лавки, он отпустил свою машину, а сам пошёл пешком, чтобы хоть несколько растрясти жир, столь щедро облёкший его мясистое и упитанное тело, и он пошёл так быстро, что я еле мог угнаться за ним. И я догнал его уже на другой улице и упал перед ним и вскричал: «Повели мне следовать за тобой, о господин мой!»
Но он не слушал меня и продолжал свой путь. Восемнадцать раз догонял я его, и восемнадцать раз падал я перед ним ниц, и восемнадцать раз он оставлял меня коленопреклонённым, восклицая в ярости: «Пошёл вон! Вы есть старый разбойник!»
И он бил меня ногами, и я ничего не мог ему сделать, ибо в его руках было волшебное кольцо Сулеймана, и я боялся его прогневить. И я не видел как избежать того, чтобы не идти за ним, и я следовал за ним по пятам. А он думал, что я прошу у него денег, и кричал, что у него нет с собою ни гроша, хотя я не просил у него денег, но отлично знал, что у него много денег, и он знал, что я это знаю.
И он бил меня смертным боем каждый раз, когда никто этого не видел. И тогда меня охватил испуг, и у меня высохла слюна от сильного страха, и я отчаялся в том, что буду жив. И я заплакал тогда таким плачем, что промочил слезами свою одежду.
И так мы шли, пока не дошли до дверей его дома, и я хотел войти туда за ним, но этот злой чужеземец толкнул меня рукой в грудь и прокричал мне: «Вы не лезть в мою квартиру, или я буду позвать милиционер!»
И я спросил его: неужели мне стоять у его дверей до самого вечера? И он ответил: «Хоть до будущего года!»
И я остался тогда стоять около его дверей, ибо слова человека, который владеет кольцом Сулеймана, для меня закон. И я стоял так некоторое время, пока не услыхал над моей головой сильный шум и не растворилось над моей головой окно. Тогда я посмотрел вверх и увидел, что в окне показалась худая и высокая женщина в зелёном шёлковом платье, и она смеялась злым и презрительным смехом. А за её спиной я увидел огорчённое лицо багроволицего, и женщина сказала ему, издеваясь: «Увы, как я ошиблась, выходя за вас замуж четырнадцать лет назад! Вы были и на всю жизнь останетесь заурядным галантерейщиком! Боже мой, не уметь отличить дрянное серебряное колечко от платинового!.. О, если бы об этом узнал мой бедный отец!..»