Старики и бледный Блупер

Хэсфорд Густав

Генерал и Дровосек сидят в бамбуковых креслах в центре разрушенного фундамента. Дровосек передает генералу небольшой красный конверт. Генерал кивает, улыбается.

Генерал Клыкастый Кот жалуется, что денег ему не хватает. Американцы начинают сомневаться в его боевых отчетах. А боевые отчеты нужны, чтобы скрывать потери в виде дезертиров.

Многие из солдат генерала Клыкастого Кота выкупаются из армии, приобретая поддельные освобождения от службы по состоянию здоровья. Само собой, все эти солдаты по-прежнему числятся в списках, чтобы генерал

Клыкастый Кот мог получать их жалованье и пайки.

Генералу надо еще выплатить три миллиона пиастров, которые он задолжал за должность начальника провинции, плюс миллион пиастров за генеральские звезды. Генерал говорит, что Дровосек почтенный человек и поймет, что долги надо отдавать. А если деньги поступать не будут, то он не уверен, сколько сможет еще составлять многочисленные бумаги, требуемые для того, чтобы Хоабинь жила спокойно, и чтобы война ее не коснулась.

Ввиду отчаянной нехватки денег генерал вынужден был пойти на крайние меры, включая продажу боеприпасов, сухих пайков и даже медикаментов своим собственным солдатам. Генерал подчеркивает, что не позволяет своим солдатам насиловать деревенских женщин. Его солдаты не воруют куриц и свиней. И ни одного юношу из этой деревни не загнали силком в Армию.

Генерал не видит больше необходимости разносить Хоабинь из своих пушек ради медалей. Он потерял интерес к медалям, и больше их не покупает. Сейчас он желает одного: накопить достаточно денег, чтобы вывезти семью в Париж, попивать там коллекционные вина, и провести остаток жизни в окружении прислуживающих ему французов.

Жизненная философия генерала Клыкастого Кота – "живи и жить давай другим", лишь бы ему от каждой сделки капала наличка.

Дровосек внимательно его выслушивает, потом говорит: "Сто американских долларов. И мы не будем воевать в твоем районе".

Генерал говорит: "Пятьсот".

– Сто.

– Пятьсот, и твоей деревне нечего бояться.

– Сто, – говорит Дровосек, – и можешь благополучно испражняться.

Генерал Клыкастый Кот смеется. "Да уж, полковник Чу, прежний мой начальник. Вот уж пиявка был. Богатым помер".

Дровосек кивает головой. "И все же самый бедный из селян может благополучно испражняться, не опасаясь усесться на злющую взрывчатку".

Генерал Клыкастый Кот обдумывает сказанное, покачивая головой. Хлопает в ладоши. "Сто, – говорит он. – Пока что".

Дровосек поднимает руку, и близняшки Фуонг вносят чайник с зеленым чаем и две бамбуковые чашки.

За чаем генерал Клыкастый Кот объясняет Дровосеку, что понимает его отношение к тому, что несовершеннолетних желто-белых девушек силой заставляют работать шлюхами в деревне Кхесань. Семьи, в которых желто-белые девушки сопротивляются этому, осуждаются в рамках программы ЦРУ "Феникс" и "устраняются". Генерал хочет только, чтобы Дровосек ясно осознал, что американцы генералу неподвластны, и что он никоим образом не причастен к этому преступлению против народа, и никак за него не отвечает.

Дровосек внимательно слушает, потом кивает головой. "Тебя не тронут. Нам из лесу сообщали. Мы знаем, что ты непричастен. А в лесу решение принято, и эту проблему скоро разрешат".

Генерал Клыкастый Кот успокаивается, прихлебывает чай.

Оба молча пьют чай.

– Плохо, – говорит генерал – когда длинноносые превращают наших детей в шлюх.

– Да, – говорит Дровосек.

– Это все американцы, – говорит генерал Клыкастый Кот и ставит чашку на стол.

– Да, – говорит Дровосек не глядя на генерала. – Это все американцы.

* * *

Час спустя после того, как чоппер генерала Клыкастого Кота растаял на пурпурном горизонте, мы с Дровосеком рыбачим, вытягивая из реки черные сети.

Прилетает снаряд-недолет. Бам!

Огненный шар разрывается на длинные полосы, паук из плотного белого дыма, огромный как дом. Шипящие ошметки фосфора разлетаются в воздухе, оставляя за собой белые дымные следы.

Этот недолетевший снаряд – "Вилли Питер", белый фосфор. У белого фосфора характерный вонючий запах, забыть который нелегко.

К нам бежит горящий ребенок. Одежды не осталось, ее огонь снял. Лицо – один раскрытый рот и нечеловеческие глаза. Это Ле Тхи, лучшая ученица Сонг и учительская любимица. Маленькая девчушка вцепилась в горящее тело, пальцами нащупывает огонь. Она пытается смахнуть Вилли Питера, но он из-за этого только распространяется по телу и возгорается.

Когда мы добегаем до нее, она держит руки подальше от тела, боясь прикоснуться к себе. Она вопит без остановки. Лицо ее скорчилось от боли в ужасную гримасу. От тепла ее тела крупицы белого фосфора воспламеняются, а воздух питает огонь. Эти крупицы прожигают мясо, и с шипением доходят до костей.

Мы с Дровосеком хватаем Ле Тхи, пытающуюся плескать воду из чека на свои раны. Она дерется с нами. Дровосек пытается ее удержать, но она как дикая кошка. Я бью ее боковым ударом по голове мясистой частью кулака – несильно, только чтобы она потеряла сознание от удара.

Дровосек поднимает Ле Тхи и осторожно кладет ее на дамбу.

Мы работаем быстро, закрывая каждую тлеющую ранку в ее теле черным илом из чека. Ил перекрывает доступ кислороду, и Вилли Питер перестает гореть.

Быстро закончили, минуты не прошло. Меня тошнит.

Дозорные на тропе заметили белый дым от снаряда, и деревенский гонг отбивает сигнал тревоги.

Мы шагаем по дамбе, я несу Ле Тхи на руках, и нас встречает вся деревня. Женщина садится на корточки на дамбе и страдальчески вопит, и никак не может перестать, и звук этот причиняет физическую боль.

Бодой Бакси проталкивается сквозь толпу со своей санитарной сумкой.

Но Ле Тхи мертва. Ей никто и ничем уже не поможет.

В тот же день деревня готовится к похоронам.

Ле Тхи укладывают в куач, детский гробик из свежей желтой сосны.