Старое предание (Роман из жизни IX века)
Шрифт:
Только взойдя в сарай, где сидели на покрытых сукном пеньках молодые князья со своим немецким дядей, Добек мог заметить ту разницу, о которой так много толковал Хенго, и увидеть описываемые им богатства.
На сколоченном из досок столе Добек успел разглядеть алую узорчатую скатерть и чеканную золотую посуду, а на самих князьях — искусно расшитую одежду, отороченную пышной каймой. На обоих были синие кафтаны до колен, отделанные по краям золотой битью, плащи, заколотые на плечах толстыми булавками, на ногах туго обтянутые обвёртки, красиво перевязанные шнурами, и разукрашенные поршни.
Но чему больше
Немало тут было утвари, не знакомой Добеку, и в своей простоте он не мог даже угадать её назначения.
Когда они вошли и Хенго пал перед князьями ниц, в чём Добек и не думал ему подражать, непринуждённо поглядывая по сторонам, все четверо горячо и непонятно залопотали, что продолжалось довольно долго. Доставив Добека, которого он привлёк на их сторону, Хенго представлял это как большую и важную заслугу, за которую ему полагалось немалое вознаграждение. Дядя и молодые князья, видимо, опасались, что гость их — шпион и предатель, подосланный, чтобы выведать их силы и донести о них полянам.
Наконец, после долгих пререканий с Хенго старший Лешек, ещё не совсем забывший ляшский язык, заговорил с Добеком: он возмущался тем, что народ заплатил их отцу чёрной неблагодарностью за все оказанные им благодеяния и что они, его сыновья, вместо помощи, которой ждали от своих, подверглись преследованиям и едва спаслись от грозившей им смерти, вследствие чего погиб дед их Милош, а они оказались вынужденными искать поддержки у материнской родни или добиваться её подкупом, дабы вернуть свою вотчину.
Затем дядя его и младший браг принялись наперебой ругать полян, стуча кулаками по столу и изрыгая яростные угрозы и проклятия.
Добек не мог перечить и терпеливо слушал. Он стоял, словно онемев, пока разговор не стал спокойнее и князья не остыли.
Старший, смягчившись, стал его уговаривать перейти на их сторону и перетянуть своих приятелей. Клодвиг повторил то же по-немецки, а Хенго перевёл, прибавив от себя обещание всяческих милостей.
— От вас одного, — говорил дядя, — хоть бы вы и пошли с нами, по правде сказать, мало проку, ибо люди, готовые показать дорогу, у нас есть. Две руки, даже весьма деятельные, мало чем могут помочь. А если вы имеете желание нам послужить, то должны это сделать иначе. Возвращайтесь домой, возьмите на себя командование, выступите против нас в поход, но оставайтесь в тылу. Когда начнётся сражение, мы бросимся с одной стороны, а вы с другой. Возьмём их в клещи, чтобы никто не убежал. Остальных, а особенно более знатных, уговорите поступить так же.
Добек терпеливо слушал, хотя внутри его все клокотало и бурлило. Между тем князья осыпали его всякими обещаниями, сулили земельные владения, наместничество и бесценные сокровища, а когда Хенго, смеясь, что-то шепнул им на ухо, — то и немецкую девицу, доводившуюся им сродни, вместе с приданым, которого ему не увезти и на десяти возах.
Добек только слушал и кланялся, искоса поглядывая на своего немца, и, хотя гнев душил его, сжимая
Затем с великой учтивостью князья усадили его на лавку подле себя и принялись угощать. Лешек снял с пальца перстень и дал ему в знак их союза, другой подарил прекрасный меч, а дядя, желая тоже показать себя щедрым, преподнёс ему медный кубок, который осушил перед тем за его здоровье.
Когда принесли вино и мёд и все подвыпили, повеселел и Добек, довольный тем, что провёл немцев за нос: прикидываясь дурачком, он пустился в длинные разглагольствования, в душе насмехаясь над ними. Лешек переводил слова его остальным, которые не все понимали.
Так, за чаркой они просидели чуть не до вечера и, наконец, расстались на том, что Добек немедля отправляется домой, всенепременно примет командование (как ему и полагалось) и будет привлекать других на сторону Лешеков. Все это — правда, сквозь зубы — Добек обещал. А сам только ждал, как бы скорей вырваться отсюда и хоть мельком осмотреть лагерь.
Наконец, Хенго проводил подвыпившего, задаренного князьями Добека в загодя приготовленный для них шатёр и, уложив его почивать, снова отправился к своим.
Добек находился посреди лагеря и имел возможность и время осмотреть всё, что его интересовало. С того места, где стоял шатёр, видны были расположившиеся кругом войска: конница — большей частью в кольчугах и панцырях, и пехота, вооружённая копьями, дротиками, мечами и секирами и укрывавшаяся щитами. Однако более всего изумляло его воинское повиновение, которого не знали поляне. Весь этот люд военачальники держали в строгости, как невольников, и за малейшую провинность одних пороли розгами, других заставляли таскать тяжести. Были и такие, что в наказание за содеянный проступок должны были ходить в колодках. Начальство обходилось с ними, как с пленниками, и когда, бывало, какой-нибудь сотник раскричится, все трепетали перед ним. Добек пришёл к заключению, что на такого воина нельзя положиться в случае поражения, но вести его в бой легче, потому что до известного времени он повинуется из страха.
Стоя у шатра, трудно было определить количество войск, но они не показались ему столь уж многочисленными и лишь вооружением и доспехами превосходили полян.
Поздней ночью, когда Добек успел уже хорошо разглядеть людей и порядки в лагере, вернулся Хенго; улёгшись рядом, чтобы следить за Добеком, он с любопытством стал допытываться, как ему тут понравилось. Добеку хотелось убить его на месте, но он не показывал виду и расхваливал молодых князей, превознося их красоту, приятность, учтивость в обращении и весёлый нрав. Приёмом, по его словам, он был весьма доволен и обещал Хенго щедрое вознаграждение.
Подарки, которые он вынужден был принять для отвода глаз, жгли его огнём,
В лагере Лешеков уже было известно, что Пястун с большими силами выступил в поход, чтоб встретить их на границе и преградить им путь; поэтому на другой же день они решили разослать гонцов для созыва добровольцев, намереваясь застигнуть Пястуна врасплох внезапным нападением.
Рано утром, ни с кем больше не видясь и не прощаясь, Добек и Хенго пустились в обратный путь, причём Добек ухитрился пройти через весь лагерь и разглядел вблизи конницу и пехоту. Хенго неотступно следовал за ним.