Старплекс. Конец эры (сборник)
Шрифт:
— Прости, что я это говорю, но мне кажется неправильным набивать и выставлять на всеобщее обозрение чучело столь близкого родственника.
— Мы так больше не делаем. Этот экспонат поставили больше восьмидесяти лет назад, — сказал я, сознательно решив умолчать о чучеле австралийского аборигена, ранее выставленном в Американском музее естественной истории. — Фактически, из генетических исследований родилась концепция борьбы за права обезьян.
— И они, эти исследования, показали, что все существа на планете имеют общего предка?
— Разумеется.
— Невероятно! Мы считаем, что и на Бете Гидры, и на Дельте Павлина имели место многие случаи биогенеза. К примеру, на моей планете жизнь возникала не менее шести раз за первые 300 млн. лет, — пояснил Холлус и, помолчав, поинтересовался: — Как называется высший уровень в вашей системе классификации живых организмов?
— Царство, — сказал я. — Обычно мы считаем, что их пять: Животные, Растения, Грибы, Доядерные и Одноклеточные.
— Все животные относятся к царству животных? А растения — к царству растений?
— Да.
— Все животные сгруппированы в одно царство? И растения — тоже?
— Да.
— Поразительно! — сказал он и принялся сильно раскачивать телом. — На нашей планете система классификации идёт ещё на один уровень вверх. У нас всего шесть… ну, назовём их «домены», это будет подходящим по смыслу — так вот, у нас шесть доменов, относящимся к шести отдельным событиям появления жизни; в каждый из доменов входят отдельные виды животных и растений. К примеру, наши пентапеды и октопеды в действительности имеют абсолютно разное происхождение; биологи доказали, что у них нет общего предка.
— Правда? Но ведь вы всё равно могли изучить ДНК, чтобы определить эволюционные взаимоотношения между представителями одного и того же домена.
— За целые эпохи все домены смешались, — сказал Холлус. — В геноме моего вида наличествует генетический материал всех шести доменов.
— Но разве это возможно? Помнишь, ты говорил о Споке, что нелепа сама мысль о возможности иметь совместное потомство для существ разных видов — даже из того же домена?
— Мы считаем, в переносе генетического материала между доменами существенную роль играли вирусы.
Я призадумался. Учёные предполагали, что излишки генетического материала, привносимого в организмы вирусами, составляли львиную долю «мусорной» ДНК — девяносто процентов человеческого генома, не кодирующего синтез белка. Потом, как известно, сегодня генетики намеренно внедряют в картошку гены коров, и так далее.
— Все шесть доменов основаны на ДНК? — спросил я.
— Я уже говорил, что все сложные формы жизни, которые мы нашли, основываются на ДНК, — ответил Холлус. — Но, принимая во внимание перенос ДНК из домена в домен за исторические периоды, у нас не было особых успехов в сравнительном изучении генома, которое ты предлагаешь. Животные, хотя и явно близкие родственники — об этом говорят первичные формы тела, — могут иметь значительные недавние вставки новой ДНК из другого домена. Это сделает процент отклонения между двумя видами обманчиво большим.
— Интересно, — сказал я.
Мне в голову пришла мысль, слишком безумная для того, чтобы высказать её вслух. Если, как сказал Холлус, жизнь повсеместно основывается на ДНК, а генетический код один и тот же, и если формы жизни могут получать вставки ДНК даже из других доменов, почему бы не иметь такой возможности формам жизни с разных планет?
Может, в конечном счёте мистер Спок не так уж невероятен.
18
Воскресный вечер был ещё далеко, но Джей-Ди Эуэлл и Кутер Фолзи всё равно решили посетить КМО, чтобы ознакомиться с планом здания.
— Девять долларов за вход! — воскликнул Фолзи, как только они прошли через всю Ротунду и добрались до кассы, и у него появилась возможность увидеть цену.
— Имей в виду, это всего-навсего канадскиедоллары, — ответил Эуэлл. — Что-то вроде полутора баксов США.
Он вытянул из кошелька две кричаще яркие пурпурные купюры по десять канадских долларов — сдача с полусотни долларов США, полученная вчера вечером после ужина в «Красном лобстере». Сейчас Эуэлл отдал купюры женщине средних лет за стойкой. Та выдала ему квитанцию, биметаллическую монету в два доллара и две прямоугольные пластиковые прищепки с надписью «КМО» на каждой. Над буквой «О» была нарисована маленькая корона. Эуэлл непонимающе уставился на прищепки.
— Их надо нацепить на рубашку, — с готовностью пришла на помощь женщина. — Это означает, что вы заплатили за вход.
— А-а-а, — протянул Эуэлл, передавая одну Фолзи, а вторую защёлкивая на себе.
Женщина протянула им глянцевую брошюру.
— Вот здесь карта галерей, — объяснила она, а затем махнула рукой справа от себя: — А гардероб вон там.
— Большое вам спасибо, — сказал Эуэлл.
Они проследовали в музей. На ведущем из Ротунды лестничном пролёте, четырьмя ступеньками выше, стоял темнокожий человек в коричневом тюрбане и синей куртке охранника, в белой рубашке и красном галстуке.
— Где нам найти «засланцев Бёрджесса»? — спросил Эуэлл.
Охранник улыбнулся, будто Эуэлл сказал что-то смешное:
— Вон там; вход возле гардероба.
Эуэлл кивнул, но Фолзи продолжил идти дальше. Перед ними две гигантские лестницы спускались на уровень пола, одна слева и одна справа. Было видно, что каждая из них идёт на три этажа вверх, а правая к тому же ещё и спускается на уровень ниже. Лестницы обвивали огромные тотемные столбы тёмного дерева. Фолзи остановился у одного из них и уставился вверх. Столб шёл вверх до самого потолка, его увенчивал искусно вырезанный орёл. Дерево было неокрашено, по нему шли вертикальные трещины.
— Не хочешь взглянуть? — спросил Фолзи.
Эуэлл тоже посмотрел на тотемный столб. Языческие символы дикарей.
— Идём, — бросил он.
Они пошли назад через Ротунду. Рядом с гардеробом шёл ряд открытых стеклянных дверей. Вырезанный в камне знак над ними гласил, что это Выставочный зал имени Гарфилда Вестона; по обе стороны от имени Вестона были снопы пшеницы. Поверх названия белые буквы на тёмно-синей ткани гласили:
СОКРОВИЩА СЛАНЦЕВ БЁРДЖЕСС
Ископаемые времён Кембрийского взрыва