Старшая жена. Любовь после измены
Шрифт:
Перевожу взгляд на Томирис. Она в ужасе смотрит на Диану, которая ставит сумку на столик напротив кровати и тянет за бегунок. Потом онв поднимакт свой пакет, с которым пришла ии аккуратно достает из него банку с какой-то жидкостью и трясет ею.
– Диана…- осторожно говорю я и ищу поддержки у Сони. Но у той шальная улыбка на лице. Кажется, она поняла, что собирается сделать наша тихоня.
– Я тут не знала, дорогая, можно ли тебе сорпу (бульон). Но все равно приготовила. На барашке. Жирненько правда. Нет, все-таки, наверное, нельзя, - качает она головой.- А вот сумочка
– Нееет, - хрипит и хнычет Томирис. – Это же Гуччи. Там мой айфон. Дураааа!
– Упс!
– пожимает плечами наш ангелочек.
– Ди, у тебя еще осталось? – не глядя на подругу, спрашивает Софья.
– Еще половина, – улыбается Ди.
– Неси сюда.
– Что вы делаете? Я расскажу Рустаму. Он вас в порошок сотрет, - чуть ли не ревет Томирис.
– Давай, с*ка, расскажи. Я посмотрю, как он отреагирует на то, что ты пришла угрожать его жене. Ты что-то делаешь не так, милая, раз он каждый день сюда таскается, как псина побитая, и жене в любви признается. В ножках валяется.
– Неправда, - мотает головой Томи и Соня начинается смеяться. – Он меня любит! Он с ней разводится!
– Бл**ь, ну ты совсем дура набитая! Ты же сама все знаешь, поэтому пришла. Что обидно да? Ножки раздвигаешь, все там себе натираешь, а его все равно к жене тянет. Давай, Диана, накорми нашу гостью, пока я ее не придушила.
Соня ослабляет хватку, а Диана быстро выливает на лицо, волосы и платье Томирис оставшийся бульон. Жирные пятна расползаются по светло-голубому шелку. Такое ни одна химчистка не отмоет.
– Аааа, вы старые дуры! – истерично орет она, смахивая с волос капли от бульна.
– А ты малолетняя шалава, - цедит Соня. – А ну пи**уй отсюда, пока я тебе не врезала.
Томирис хнычет себе под нос, быстро забирает сумку и убегает.
Мы с девчонками начинаем истерично смеяться и у меня брызгают слезы из глаз. На шум прибегает медсестра и смотрит на нас удивленно.
– Все хорошо? – осторожно спрашивает она.
– Да-да, - сквозь смех говорю я. – Кажется, система закончилась.
Медсестра быстро убирает иглу, кладет на ее место спиртовую салфетку и клеит сверху лейкопластырь. Когда за ней захлопывается дверь, мы взрываемся снова.
– Софья Дильшатовна, да ты гопик, - задыхаюсь от смеха.
– Видели бы меня мои братья-уйгуры, поапплодировали бы мне стоя. Они всегда говорили, что из тихони Мышки вырастет мегера.
– Ты была прекрасна! – хвалю ее я.
– Я-то что! Вот наша принцесса Диана удивила. А кто бы мог подумать! В тихом омуте черти водятся, – смеется Софа, притягивает к себе подругу и обнимает. – Иди ко мне, моя девочка. Правильно, учись у мамы Сони, пока она жива. Вообще-то, Айлинка, мы бы к тебе еще раньше пришли, но кое-кто вернулся, потому что «я забыла пакетик», - Софья пародирует тоненький голос Дианы.
– А мы подошли к двери, смотрим, баба какая-то стоит. Ну и решили подслушать, что она скажет, - объяснила Диана. – Ну и выдержка у тебя. Я бы давно разревелась.
– Мне реветь некогда, - вздыхаю я.
– Она хотела войны? Она ее получит.
СПРАВКА: Уйгуры – один из древних тюркоязычных народов Центральной Азии. Они издавна
Глава 15
Я полюбила больничный сад, особенно скамейку в тени большого дерева. Здесь, подальше от центрального входа, тихо и спокойно, хорошо дышится и думается. Столько всего случилось за короткий срок, что голова идет кругом. Хорошо, что меня скоро выписывают. Плохо, что вернусь в наш дом, который я раньше так сильно любила, а теперь он – символ несбывшихся надежд. Но не время раскисать, дел невпроворот. Надо встретить дочерей и все им объяснить. Правда, пока не знаю как, нет у меня правильных слов. Нужно обсудить с адвокатом предстоящий развод. Еще хочу заехать в иняз, на кафедру английского языка, которой заведует моя сокурсница. Может, удастся решить что-нибудь по поводу работы. Все-таки я дура, что расслабилась. Из-под отцовского крыла улетела под крылышко мужа. Была, как он сказал, его опорой, соратницей. А надо было окончить магистратуру. Возможно, преподавать или переводить. Но я засела дома, став образцовой женой, матерью, домохозяйкой. Надо было по-другому.
От дурных мыслей отвлекает звонок мобильного. Смотрю на дисплей и борюсь с желанием сбросить вызов. Но это же папа. И если он звонит, то значит, это серьезно. Скорее всего, отец узнал, что произошло.
– Папа! Ну как там Мальдивы? – спрашиваю сходу.
– Ну как? Достали. Но детям нравится, - обреченно вздыхает отец.
– Главное, чтобы детям нравилось, - усмехаюсь я.
После смерти мамы папа все-таки женился на своей токалке, что меня еще больше раздраконило. Он все еще жил на два города, бывая в Алматы наездами. Я ужасно злилась, устраивала молчанки, но потом все равно простила его. Все-таки он мой отец – единственный близкий человек на земле, и не смотря ни на что я его люблю. Какая ирония! Теперь моим девочкам придется пройти через тоже самое.
От второй жены у отца трое детей. Сын учился, а затем остался в Америке. Двойняшкам – мальчику и девочке – по 17. Всего лишь на год старше моей Анели. А папе 66. Такая мы нестандартная семья.
– До меня дошли слухи, - недовольно начинает отец. – Что скажешь?
– Скажу, что разведка твоя работает с запозданием. Этим слухам скоро месяц. А если честно, три года.
– Почему не сказала, что в больнице?
– Не хотела портить тебе отдых с женой и детьми, - давлю на больную мозоль.
– Ты чуть не умерла вообще-то.
– Ты и это знаешь, - смеюсь. – Но не умерла же. Всем врагам назло.
– Ладно, понял, не хочешь это обсуждать.
– отвечает снисходительно.
– Что там с токал Рустама?
– Ну что с токал, папа? – усмехаюсь я. – Стандартный суп-набор. Ты же сам знаешь, - любому другому человеку за такой завуалированный стеб давно бы уже не поздоровилось. Потому что ни один казахский отец не позволит дочери так с собой разговаривать. Но мне великий и ужасный Талгат Балгабаев многое прощает. Наверное, все из-за чувства вины.