Старшеклассник без клана. Апелляция кибер-аутсайдера 5
Шрифт:
— Я это отлично понимаю, пообщавшись с вами, титульными, тут в федерации. — Вздыхаю ещё раз. — Но некоторые моменты оттуда, откуда я родом, делают меня самим собой. ПОГОДИ, НЕ ПЕРЕБИВАЙ! Один земляк вот совсем недавно сказал мне умную вещь, буквально час тому. "Давай забудем всех, кто за нами стоит, но не будем забывать, что мы друг другу противники. И из этой позиции попробуем сформулировать, что нам друг от друга может быть нужно".
— Тебе от меня что-то нужно?
— Нет.
— Потрахаться не хочешь? Твоим бабам не скажу,
— Нет.
— Врёшь. Вижу по глазам.
— Ты путаешь мою рефлекторную физиологию с сознательным решением. В данном случае ты видишь только реакцию тела, а мои мозги почему-то игнорируешь.
— Не игнорирую. Бросила пробный шар наугад... Кроме ближайших корыстных интересов, уже давно любопытно, что Мартинес и Эрнандес в тебе нашли. У Ченя, кстати, восемь сантиметров, — выдаёт она без перехода. — Можешь считать это моим залогом.
— Не понял?!
Чёрт. Понятно, что это заявка на что-то серьёзное, но личного опыта оценить полностью не хватает.
А девчонкам, как и минуту тому, с такими вопросами не напишешь. По соображениям порядочности.
Почему-то в голове машинально складывается схема: если я сейчас задам вопрос в нашем закрытом чате про эти самые восемь сантиметров, то вездесущая Мартинес буквально на следующей перемене откуда-нибудь откопает, что Юнь выходила с химии и сопоставит факт нашего разговора в коридоре.
Вот же ёлки.
— Ты заметила, что очень тонко поставила меня в неловкое положение? — наблюдаю за её нейропрофилем, хотя она этого не видит.
На удивление там нет никакой коррекции, полнейшая естественность.
— Я не специально! — огрызается китаянка. — Считай, что тебя ментально изнасиловала! Ты же стал помешанный на этикете и порядочности — меня никому не сдашь. Будешь молчать в тряпочку и держать язык за зубами, даже своим не скажешь из-за этой своей этичности!
— Хренасе. Оно у меня что, так на лбу и написано? — удивила.
До полного изумления.
— Да. Последнее время — да.
— Давай заново. Ты сейчас отключила нейрокоррекцию, раз. У тебя куча защитных реакций психики, из-за чего ты похожа на истеричку, два, — загибаю пальцы.
— Ещё предложила тебя удовлетворить или даже встречаться втихаря, с гарантией, что никто не узнает! Потому что если ты скажешь хоть кому — мне потом из-за своих не жить!
— Упс. — А вот об этом повороте я даже не подумал.
— Сказала тебе о Чене специально! — продолжает азиатка. — Это такой момент, что тебе меня даже гробить не надо, если захочешь! Достаточно бросить ему при всех, или наедине — и он меня сам прибьёт! Потом и другие тоже, как он... — она не договаривает, отворачивается и начинает всхлипывать.
— Вот манипуляция же чистейшей воды, — бормочу, чтобы сказать хоть что-то. — Ладно. Должен же из двоих истеричек хоть один кто-то думать мозгами... Назови всё-таки, пожалуйста, цель
— Я ни на что не претендую в твой адрес: ты мне ничего не должен. Если хочешь — как парень и девушка можем... для твоего спокойствия, чтобы ты знал, что контролируешь меня полностью, без ограничений... — она протыкает указательным пальцем правой руки воображаемое кольцо, образованное большим и указательным левой. — Плюс для тебя разрядка и известное разнообразие. Мужики никогда не откажутся от привлекательной тёлки, которая им сама даёт без обязательств — даже если как человека её считают сукой.
— Хренасе у тебя личный опыт.
— Да! С тем же Ченем! Ещё раз повторяю, — азиатка глубоко вздыхает и продолжает уже спокойнее. — Никто никому ничего не должен, ты мне — так точно. Но мои двери для тебя открыты. Бля. Ты понял.
— Это была декларация моих интересов. Спасибо, я оценил. Говорю без иронии: понимаю, что тебя что-то очень серьёзное заставило пойти на этот шаг. Теперь слушаю, каким ты бы видела свой интерес. Обещаю, что останется строго между нами и ни одна душа, без исключений, не узнает. Если мы с тобой предварительно не договоримся о противном.
— Не врёшь, ты смотри. Скажем, веришь в то что говоришь. Седьков, ты же понимаешь, что я тебя сейчас ещё больше ненавижу?! — непоследовательно выплёвывает китаянка. — За то, что ты такой благородный?! Особенно на моём фоне?!
— Если бы сейчас рядом, в поле нашего зрения, был кто-то из моих девчонок — я бы тебя обнял и спросил, что случилось. Но не наедине, а так, чтобы они видели.
— Схуяли ты такой добрый и великодушный?
— Можешь считать, что у меня были хорошие учителя в детстве. Правильному учили, только соображать я начал с опозданием.
— Я считаю, что противоборство между нашими диаспорами скоро выплеснется абсолютно во все сферы. Даже сюда, в школу. И это будет более чем жёстко.
— Э-э-э???
— Я сейчас имею в виду хань и нихон, ты же теперь Хамасаки. Говорю об этой твоей ипостаси.
— А-а-а, понял. И чё?
— Я в самое ближайшее время найду способ разорвать всё и с Ченем, и с остальными. Мне это будет непросто и когда шла сюда, рассчитывала тобой проманипулировать; любая твоя помощь будет в кассу. А морды вы с Миру практически всем бьёте, даже нам...
— Почему откровенно об этом говоришь?
— Стало стыдно перед собой на фоне твоего говённого благородства. Ты меня даже как мужик бабу использовать не стал, хотя если бы сейчас согласился — мне б некуда было деваться. На пять минут в туалете бы заперлись — а у тебя появился бы ещё компромат на меня. Гарантия, что я не соскочу будущем.
— Экая ты коварная.
— Коварная была бы, если бы думала, как это против тебя развернуть. Но твоим латиноскам во-первых пофиг, кого ты дерёшь — целомудрие и ревность явно не по их части...