Старший брат моего жениха

Манило Лина

— Представляю, — усмехается Руслан, выруливая на парковку какого-то крошечного французского ресторанчика. — И что дальше? Мне, правда, интересно.

— В общем, я уже собиралась уходить. Ругаться с билетершей не хотелось, но обидно было до слез. Но парень уступил мне место. Просто молча встал и ушел, а я весь фильм думала, что в мире еще оказывается существуют благородные мужчины.

— Дай угадаю, — перебивает Руслан, а я слежу за ним, чуть склонив набок голову. — Этот самый благородный из всех благородных — наш Егор?

Смеюсь

в ответ, потому что он действительно угадал.

— Точно, он. И мне так жаль было, что не успела, ошарашенная его поступком, даже поблагодарить. Но, когда свет в зале зажегся, и народ повалил на улицу, Егор меня окликнул. Вот так, собственно, все и началось.

— Романтика, черт возьми, — смеется Руслан, но вдруг становится серьезным. — Ты хорошая девушка, Егору с тобой повезло.

— Мне с ним тоже.

— Ну что, Кира Нефедова. Мир окончательно и бесповоротно?

Он протягивает мне руку, и я вкладываю в его раскрытую ладонь свои пальцы. Руслан пожимает их, задерживаясь чуть дольше, чем нужно. Это, наверное, неприлично, но я рада, что в этот вечер не одна.

— Спасибо тебе, Руслан Валевский, — улыбаюсь и вдруг целую его в щеку.

Странный порыв, но сегодня я, похоже, плохо соображаю.

22 глава

Руслан

Ее теплые губы касаются моей щеки так неожиданно и резко, что у меня на мгновение пропадает дар речи.

И ведь понятно, что это просто порыв юной девчонки, ничего больше. Она младше меня на хренову тучу лет, но внутри, под ложечкой, что-то немыслимое скручивается в клубок. Так крепко, что вышибает дух. Окончательно и бесповоротно.

Кира пытается отстраниться — наверняка хочет выйти из машины, но кто ей даст? Явно не та часть меня, взбудораженная ее невинным поцелуем.

Она совсем крошка по сравнению со мной, хоть для девушки и высокая. Но мне ничего не сто?ит одним движением сломать ее тонкую фигурку пополам. Даже напрягаться не нужно.

Но я пытаюсь быть осторожнее, держусь из последних сил, стараюсь хоть немного, но контролировать себя. Но, блядь, как же трудно, когда воздух в салоне машины напитан ароматом диких цветов.

Я притягиваю ее к себе, а Кира, похоже, обалдела от моего напора. Притихла, будто я ей на шею лассо накинул.

— Я тебя не обижу, — обещаю, почти потерявший контроль над своим голосом и мыслями. — Не бойся.

— Руслан! — возмущенно восклицает Кира, толкая меня в грудь, бьет по плечу, но ее голова в надежном захвате моей ладони.

— Постой, пожалуйста. Я просто хочу надышаться. Дай мне возможность просто вдохнуть полной грудью.

Она не понимает меня, а я и сам не слишком разбираю, какую чушь несу. Обхватываю руками ее лицо, надежно фиксирую и заглядываю в глаза.

— Я виноват перед тобой. Не понял, не разглядел, ошибся. Меня это мучает, понимаешь? За грудиной печет. Я мудак, Кира, по всем статьям мудак.

Мне очень важно, чтобы

она меня поняла сейчас. Девочка с малахитовыми колодцами вместо глаз. Они такие огромные, такие глубокие и в полумраке салона кажутся смертельными. Нырни и никто никогда тебя больше не найдет, не услышит призывного крика.

— Я же говорила, что больше не злюсь, — пищит, и меня обдает ароматом ее страха.

Неужели я настолько пугаю ее? Имею ли право вот так касаться чужой женщины? Я ведь Егора предаю.

Мысль о брате отрезвляет, и я ослабеваю хватку. Но не отстраняюсь, хотя обязан. Обязан, черт возьми.

Вместо того, чтобы окончательно отстраниться, я едва ощутимо касаюсь губами мочки ее уха — легко, практически невинно, но мне этого хватает, чтобы получить мощный разряд эндорфинов прямо в сердце. Настолько сильный, что, чувствую: ходить мне после этого будет непросто.

Потому что члену насрать на мои душевные терзания. Он хочет на свободу, ему нужно получить свою долю удовольствия. Но, мать его, мне не пятнадцать, чтобы не суметь обуздать позывы либидо.

Чтобы не стало еще хуже, я резко подаюсь в сторону, распахиваю дверцу и выхожу на улицу у ресторана. Ночной воздух холодит разгоряченную кожу, остужая расшалившийся организм. Переминаясь с ноги на ногу, пытаюсь как-то уложить кувалду, натянувшую ширинку. Да что же это такое?

Маразм, может быть? Кризис среднего возраста? Недотрах? Желание обладать юным телом? Хрень это все. Просто надо сматываться обратно в столицу, а не крутить себе яйца, принюхиваясь к аромату диких цветов.

Кира не торопится выходить. Замерла на пассажирском сидении, губу закусывает и напряженно смотрит впереди себя. Думает о чем-то, а я чувствую себя последней сволочью. Напугал девочку, все испортил.

Тяжело вздыхаю, сжимаю пальцами виски, думаю. Если обложит меня матом, ударит — что ж, я готов и к такому развитию событий. И это будет правильно — заслужил.

Я ко многому готов, и от ее злости даже проще станет.

Обхожу машину по кругу, распахиваю дверцу со стороны Киры, но она даже не шевелится. Точно, скотина я, отборный мудак, высококачественный.

— Кира, прости, — выдавливаю из себя хриплое. — Я обещаю, что больше пальцем тебя не трону. Ради Егора не трону.

Вскидывает на меня взгляд, обдает малахитовой зеленью и смешно морщит нос.

— Обещаешь?

Киваю, и она вторит мне глухим: "Ладно".

Когда Кира выходит на улицу и с громким хлопком закрывает дверь, ставлю тачку на сигналку. Взмахиваю рукой в сторону сияющего входа в ресторан. Указываю путь и плавно поворачиваюсь к девушке спиной. Закладываю руки в карманы и, слегка ссутулившись, гребу на свет.

Просто поесть. Ничего больше.

Слышишь, Валевский, ничего! Не смей к ней руки свои тянуть.

Зайдя внутрь, ловлю улыбку девушки за стойкой и останавливаюсь. Жду Киру, и она входит следом, серьезная. Забавная такая, милая.