Старший царь Иоанн Пятый
Шрифт:
Два года было посвящено подготовке, потрачено огромное количество денег, закупалось отличное, а порой и суперсовременное оружие. Да и поголовное персональное бронирование, в век солдат, воюющих голышом, сказалось. С трупов и пленных противника сняли всего лишь полторы сотни кольчуг и кирас! Хорошо, хоть в обозе нашлось в достатке пороха и пуль. С чугунными пушками неясно было что делать, разве Петру подарить для баловства, а вот три медные пришлись очень даже ко двору, на переплавку. Металл дефицитный, нужный и полезный на дорогах и полях в эти времена не валялся бесхозно.
В златоглавую отправили нарочных с новыми инструкциями для засланцев и поддержантов - инфоатаки следовало
Москва постепенно приходила в себя, патрули и караулы отслеживали улицы и закоулки, народ успокаивался и словоблудил повсюду, даже в спичечных отделах элитных супер-универмагов. И хотя не было ещё гигантских стеклянных витрин, супермаркетов, отделов и даже спичек, но процесс обсуждения всего подряд шёл по нарастающей.
– Ох, повяжут Мишку Вяземского и в клетке привезут...
– Фу ты, ну ты, да голову прям там срубят и на кол оденут...
– Так царевич, небось, не позволит надругаться...
– Умучали твово царевича Нарышкины, прости меня господи, люди правду говорят...
– Да как же умучали, кады он ополчение собирает в лесах...
– Алёшка Юдин тому ополчению разгон устроит и Беспутин разграбит...
– Дык его же за царевичем послали, штоб на царство помазать...
– Нет, говорят бутто сам Хованский царём будет, когда Пётр Ляксеич отречётся...
Жидкие слухи превращались в твёрдые сплетни, те реструктурировались в стойкую молву, а молва определяла планы на будущее. Для всех разное - в зависимости от вводных.
Двадцать третьего мая стрельцы подали ещё одну челобитную - в пользу царевны Софьи Алексеевны и с её подачи. Просьба-требование о предоставлении Иоанну Алексеевичу Романову царского венца для успешного двоецарствия. Мол, один царь будет в Кремле рулить, а другой в походы ходить. Опять же, оба царя будут разные заботы регулировать: кто внешнюю политику и торговлю, а кто внутренние дела и ремёсла. Ни и ежели один скончается, али будет убит на войне, то другой на царствии останется и народ не смутится. Боярская Дума, которая по определению должна сначала думать, от страха, не задумываясь, приняла сиё челобитье и обьявила указом. Осталось лишь найти самого царевича и помазать на царство.
Однако, вместо Иоанна, начали прибывать недобитые под Беспутиным стрельцы, принесшие росказни о битве у лесной крепости. И воинов у Вяземского сто тыщ, и пушки стреляют аж за горизонт, и чудища лесные на его стороне, и сам Иван-царевич карает копьём народ русский. Жаль, что они не сообщили о том, что скоро в Москву придёт Кирдык Иванович и всем наступит полный и безоговорочный трындец. Отсюда и во веки веков!
Новости переполошили Хованского и порадовали Софью. Всестрелецкий судья растерялся узнав о разгроме юдинского отряда и пытался на ходу просчитать варианты. Посылать ещё два-три полка не имело смысла - явно, что у Иоанна и Михайлы гораздо больше войск под рукой, чем думалось и хотелось. И атаковать сильную крепость, в которой наверняка полно запасов, тоже не стоило. Отправить целый корпус из десяти полков - означало остаться ни с чем на Москве, да и уверенности не было в том, что большая часть стрельцов не разбежится во время похода. Одно дело грабить незащищённый Кремль и беззубых горожан и совсем другое погибать под стенами цитадели. Раз Иоанн жив, значит и Петра бессмысленно уничтожать. Осталось продолжить уже начатую игру в спасителя, приведшего бунтовщиков к порядку.
Голицын поздравил Софью и даже назвал её великой княгиней, столь удачливой в делах государственных. Возвращение и воцарение Иоанна сразу обеспечивало царевну должностью регента, а самого Василия возводило в первые министры. Потухшая Наталья Кирилловна ещё не отошла от стресса и неспособна была руководить Московским княжеством, не говоря уж о других землях Руси. Иоаким засуетился, проявляя активность, уж так ему хотелось, чтобы именно его гонцы привели царевича обратно. Ну не будет же пятнадцатилетний вьюнош держать зло на патриарха? Стрельцы, не участвовавшие в походе, злорадствовали и радовались поражению выскочек. Закон суров, но он закон: "Коль сам не гам - другим тоже нефиг, на фиг!" Они готовились встречать победителей, чествовать их и изьявлять почтение и верноподданость, в расчёте на дополнительные ништяки в честь возможного празднества.
Бояре, имевшие свои дружины, решили добраться в Беспутин, чтобы изобразить боярское ополчение и гордо вернуться в Москву. Правда белых коней на всех не хватало.
Двадцать пятого мая, три сотни "солнышек", две сотни "тигров" и две сотни "драконов", все на конях, выехали с Солнечного посада и направились походной колонной в сторону Кремля. Стрельцы десяти оставшихся нейтральными полков, ещё с раннего утра, перекрыли все улицы на пути следования сводного отряда. Учеб-капитан Дмитрий Лукьянов, витязь Ордена Юрия Боголюбского, возглавлял подразделение. Стрельцы других полков, не зная и не понимая что происходит, тем не менее в бучу не лезли, боясь ошибиться ненароком. Шествие выглядело торжественным, потому что на дружинниках была явно парадная форма, хотя каждый татеборец имел и броню, и оружие. Подъехав к Спасским воротам, тоже символично распахнутым заранее подкупленными караульными, спешились и проследовали внутрь. Стремянной полк, возобновивший кремлёвскую службу в последние дни, поддержал и великую княгиню Софью Алексеевну и Ивана-царевича. Так что проблем с дублированием некоторых постов, как и со службой белых рынд не произошло.
Думские бояре, увидев входящего в залу Дмитрия с рындами, сначала обеспокоились, но Лукьянов не даром бывал за границей и знакомился с положенными видами политеса. Который базируется, в первую очередь, на уважении к тем, кто пока не нужен и особо не мешает.
– Позвольте, люди думные, произвести арест Ивана Андреевича, князя Хованского, поднявшего руку и пославшего войска для уничтожения сына царского, Иоанна Алексеевича, гостившего в городке Беспутине? После этого мы уйдём, чтобы не мешать вам в работе вашей.
Думцам, врубившимся, что пострадает лишь один наглец, возомнивший себя самым главным в государстве, возразить было нечего. А их молчание означало официальное утверждение приговора Хованскому. Побледневший князь, стоявший возле Петра Алексеевича, лишь оглядывался по сторонам, поняв, что попал в ловушку. Верные стрелецкие массы были где-то там, на Москве в посадах, а здесь его никто не любил и не собирался заступаться. И обвинение звучало в соответствии с фактами, хотя и было не совсем таким, как казалось ранее. Действительно, посланный им Юдин напал на крепость, где находился царевич. Формально ни один юрист такое оспорить не сможет, даже из Гаагского суда!
Рынды заломили руки мятежника и вывели из залы, а Дмитрий, ещё раз принеся извинения за беспокойство и слегка поклонившись, последовал за ними. Юный Пётр растерялся, но виду не подал, в конце концов, ужасы стрелецкого бунта зародили в нём ненависть ко всему стрелецкому, а судья Стрелецкого приказа ничем не лучше. Да и достоинство Дмитрия, а также его спокойствие, показывало, что татеборцы переломили стрельцов. То ли чудом, то ли с Божьей помощью! Надежда на порядок в стране обрадовала юного государя - ему так хотелось править в спокойствии, а не по принуждению.