Старший и младший
Шрифт:
II
Они подошли к приземистому квадратному зданию, которое в темноте казалось черным и массивным. Деревянный тротуар гулко отзывался на каждый их шаг.
– Еще никого нет, – сказал Дик. – Давай войдем и зажжем свет.
Здание было заброшенной лавкой. Стекла ее витрин посерели от пыли и грязи. В одной красовался большой плакат, рекламирующий сигареты «Лаки страйк», в другой стояла похожая на призрак рослая картонная девица с бутылкой кока-колы в руке. Дик распахнул двухстворчатую дверь и вошел. Он чиркнул спичкой, зажег
– Входи, Рут. Надо все подготовить.
Стены внутри были оштукатурены. В углу валялась пачка пыльных газет. Два задних окна были затянуты паутиной. Лавка была пуста, если не считать трех ящиков из-под яблок.
Рут подошел к одному из ящиков и вынул из него большой плакат. Это был портрет человека, нарисованный в резких, черных и красных, тонах. Рут прикрепил портрет к шершавой штукатурке позади лампы. Рядом он повесил другой плакат – большой красный символический знак на белом фоне. И, наконец, поставил торчком еще один ящик из-под яблок и положил на него кипу листовок и брошюр в бумажных обложках. На голом деревянном полу шаги его звучали гулко.
– Зажги вторую лампу, Дик! Здесь чертовски темно.
– Ты и темноты боишься, малыш?
– Нет. Скоро придут люди. Надо, чтобы было посветлее, когда они придут. Который час?
Дик взглянул на свои часы.
– Без четверти восемь. Часть людей должна вот-вот подойти.
Он засунул руки в карманы куртки и стоял у ящика с листовками в позе отдыхающего человека. Сидеть было не на чем. Черно-красный портрет строго смотрел со стены, к которой прислонился Рут.
Язычок пламени в одной из ламп потускнел и медленно поник. Дик склонился над лампой.
– Ты, кажется, говорил, что в лампах много керосина. Эта пустая.
– Мне показалось, что много. Вот погляди! Другая почти полная. Перельем немного керосина в эту.
– Как же это сделать? Придется погасить обе. У тебя есть спички?
Рут поискал в карманах.
– Всего две штуки.
– Ну вот! Придется проводить собрание при одной лампе. Надо было мне самому присмотреть за всем. Но я был занят в городе. Я думал, на тебя можно положиться.
– А мы быстро перельем немного керосина в эту жестянку, а потом выльем в другую лампу.
– Угу, и подожжем здание. Ну и помощничек!
Рут снова прислонился к стене.
– Скорей бы они приходили. Который час, Дик?
– Пять минут девятого.
– Так чего ж они задерживаются? Чего ждут? Ты говорил им, что надо прийти в восемь?
– Заткнись, малыш. Ты меня выведешь из себя. Я не знаю, почему они задерживаются. Может, празднуют труса. Ну помолчи хоть немного. – Он снова сунул руки в карманы куртки. – У тебя есть сигарета, Рут?
– Нет.
Было очень тихо. Где-то в центре города шумели автомобили, доносился рокот моторов и редкие гудки. В одном из ближних домов лениво лаяла собака. Порывистый ветер шелестел акациями.
– Эй, Дик! Ты слышишь голоса? Кажется, идут.
Они обернулись к выходу и стали напряженно прислушиваться.
– Я ничего не слышу. Тебе
Рут подошел к одному из грязных окон и посмотрел на улицу. Потом вернулся к пачке с листовками и аккуратно выровнял ее.
– Который час, Дик?
– Да успокоишься ты? Ты из меня тоже психа сделаешь. В этом деле нужна выдержка. Бога ради, покажи, что ты мужчина!
– Но я же в первый раз, Дик.
– Оно и видно…
Резкий порыв ветра с шумом пронесся по кронам акаций. Входная дверь щелкнула, одна из половинок медленно открылась, поскрипывая на петлях. Ворвался ветерок, зашелестел кучкой пыльных газет в углу и взметнул, как занавески, плакаты на стенах.
– Закрой дверь, Рут… Нет, оставь открытой. Так будет лучше слышно, если кто-нибудь подойдет. – Дик взглянул на часы. – Уже почти половина девятого.
– Ты думаешь, они придут? Сколько мы еще будем ждать, если они не явятся?
Старший посмотрел на открытую дверь.
– Мы уйдем отсюда не раньше половины десятого. Нам поручили провести это собрание во что бы то ни стало.
В открытую дверь теперь ясно были слышны ночные звуки: шуршание сухих листьев акации на дороге, размеренный лай собаки. В тусклом свете керосиновой лампы черно-красный портрет на стене казался грозным. Нижний край его снова взметнулся в воздух. Дик оглянулся на портрет.
– Послушай, малыш, – сказал он тихо. – Я знаю, ты боишься. Если тебя одолевает страх, гляди на него. – Он показал пальцем на портрет. – Он не боялся. Ты только вспомни, что он сделал.
Юноша поглядел на портрет.
– Ты думаешь, он никогда не боялся?
– Если и боялся, то никто и никогда об этом не знал. Заруби это себе на носу и никогда не выкладывай всем свои переживания.
– Ты хороший человек, Дик. Не знаю, что я буду делать, когда меня пошлют одного.
– Все будет в порядке, малыш. В тебе есть хорошая закваска. Я знаю людей. Просто ты еще не был под огнем.
Рут быстро обернулся к двери.
– Послушай! Кто-то идет.
– Брось ты морочить себе голову! Когда придут, тогда придут.
– Давай закроем дверь. Вроде холодно стало. Постой-ка! Кто-то идет.
Кто-то быстро шел по дороге, потом побежал. Загремел деревянный тротуар. В комнату вбежал человек в комбинезоне. Он тяжело дышал.
– Ребята, вы лучше смывайтесь, – сказал он. – Там на вас облаву устраивают. Никто из ребят на собрание не придет. Они хотят, чтобы вам досталось, но это не по мне. Живо! Собирайте ваше барахло, и пошли. Те, что собрались вас бить, уже совсем близко.
Рут побледнел, лицо его напряглось. Он беспокойно поглядывал на Дика. Старший поежился. Он сунул руки в карманы и ссутулился.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо за то, что сказал. А сейчас беги. С нами ничего не случится.
– Ребята хотят, чтобы вам досталось, – повторил человек в комбинезоне.
Дик кивнул и, помолчав, сказал:
– Конечно, ведь они не думают о будущем. Не видят дальше своего носа. Беги сейчас же, пока тебя не поймали.
– Ну, а вы, ребята? Я помог бы тащить ваше барахло.