Старший оборотень по особо важным делам
Шрифт:
– Стукач один отзвонился. У него информация важная, надо встретиться.
Когда Шилов пришел на работу, в отделе еще никого не было.
Сев за свой стол в кабинете, который он делил со Скрябиным и Соловьевым, Роман включил чайник и стал дозваниваться до Воркуты. Повезло: соединиться со знакомым опером из местного розыска удалось быстро.
– Игорь, привет, это Шилов из Питера. Ну, как там северное сияние? Как крестничек наш, Бизон? Дали двенадцать? Ну вот видишь, значит, не зря ловили! Слушай, извини
Роман еще продолжал говорить, когда пришел Станислав Скрябин. Повесил куртку на вешалку около двери, молча протянул руку для пожатия и сел за маленький приставной столик перед письменным столом Шилова. Ожидая конца разговора, заварил себе растворимый кофе. Это был ежедневный утренний ритуал, который никогда не нарушался. Даже если в карманах был совсем голяк, на банку кофе деньги как-нибудь находились. Впрочем, с тех пор как Ромка возглавил отдел, такие мелкие, но необходимые в работе вещи, как сигареты и кофе, перестали быть головной болью, возрастающей по мере того, как отдалялся день выдачи зарплаты.
Как только Шилов положил трубку, Скрябин сказал:
– Спасибо тебе за выходные! От Светки – особая благодарность.
– Что, совсем дома плохо?
– Война до победного конца, и конец уже близко. Только Светка этого не понимает. Что случилось-то?
– Банду брать будем.
– А-а-а, банду! А я думал, может, случилось чего! – Скрябин отхлебнул кофе и закурил сигарету.
Вошел Соловьев:
– Привет! – В отличие от раздраженного Стаса, Серега словно лучился радостью оттого, что его в выходной день вызвали на работу.
С мрачным видом подождав, пока Соловьев займет место за приставным столиком напротив него, Скрябин спросил:
– Ну, и что ты уселся? Не хочешь спросить, почему нас выдернули из дома?
– А чего спрашивать? Наверное, банду брать будем, – хитро глядя на Шилова, ответил Серега, и все, даже Станислав, засмеялись.
В кабинет заглянул Василевский:
– Начальник! Борька, Дима и Джексон у меня в кабинете сидят. Сапог внизу в машине дрыхнет.
– Спасибо, Леня, сейчас подойдем, – окончание фразы Шилова прервал звонок телефона.
Глядя на коллег, Шилов сказал:
– Спорим, сейчас нам сдадутся киллеры? – и включил «громкую связь».
В кабинете зазвучал безжизненный, как у робота, голос:
– Я хотел бы сообщить о готовящемся заказном убийстве. Буду ждать вас у бассейна СКА через час.
К бассейну приехали на двух машинах. Встали прямо напротив главного входа. Шилов, Скрябин и Соловьев сидели в «Альфа-ромео», остальные – в синей «девятке» с гражданскими номерами.
– Ничего, что мы так явно стоим? – оглядываясь по сторонам, спросил с заднего сиденья Станислав.
– А от кого шухериться? – весело отозвался Серега. – Я почему-то думаю, они не убегут.
– Как они нас узнают-то?
– Внутренний голос подскажет. Даже пинка даст, если замешкаются.
– Вот, кстати, и он, – Шилов указал на вышедшего из-за угла бассейна высокого мужчину в расстегнутом черном плаще.
– Кто? – не понял Скрябин.
– Внутренний голос. Он же Вова Хрипунов, начальник охраны Геры Моцарта.
Увидев машины с ментами, Хрипунов повернул назад.
Проводив его взглядом, Серега спросил:
– Слушай, а почему Дробышев – Моцарт?
– У него родители в филармонии играли, и сам он до десяти лет в музыкальную школу ходил, – объяснил Шилов. – А потом ему во дворе скрипку сломали, и он боксом увлекся. Вон, идут!
От того угла, у которого вертелся Хрипунов, к машинам приближались двое парней в джинсах и кожаных куртках. Тот, что был ниже ростом, держался за живот и прикрывал нижнюю часть лица воротником куртки.
– Не хреново они его обработали, – напряженно протянул Скрябин.
– Пошли встречать, – Шилов открыл дверь.
Когда парни приблизились, стало заметно, что и второму сильно досталось. Все его лицо покрывали синяки и глубокие ссадины, на щетинистом подбородке запеклись сгустки крови. В глазах была покорность судьбе. Безошибочно определив в Шилове старшего, он сказал тусклым голосом:
– Меня зовут Михаил Краснов. Это я вам звонил.
Краснова посадили в «Альфа-ромео», второго – в «девятку».
Шилов сказал:
– Давай сперва в «травму». Я не знал, что они в таком виде.
...А за углом бассейна контролировавший процедуру «экстрадиции» Хрипунов позвонил Моцарту:
– Это я. Все в порядке, но ты не прав. Это еще ударит по нам. Честных ментов не бывает...
В то же самое время Арнаутов около метро «Чернышевская» встречался с осведомителем. Это был тот самый Костя из свиты Моцарта, который ночью подавал в «Шаурме» коньяк. Они стояли в толчее напротив входа в подземку и нервно бросали реплики, глядя в разные стороны.
По лицу Арнаутова было понятно, что услышанная информация ему очень не нравится.
Задержанных посадили в разные помещения.
Шилов переходил из кабинета в кабинет, слушал однотипные ответы, которые давали Краснов с Селивановым. В травмпункте их немного привели в порядок, и они осмелели, сообразив, что в ближайшее время их не станут подвешивать к батарее и лупить железякой по почкам.
– Подошел мужик, попросил проследить. Бабки хорошие, вот мы и согласились, – говорил Краснов, глядя в пол; подбородок и лоб у него были заклеены пластырем, многочисленные ссадины обработаны.