Старушка-молодушка и новогоднее чудо(вище)
Шрифт:
— Подарки? — прощебетала она, перебирая коготками. — Подарки — это интересно. Надеюсь, мне достанется самый лучший.
— Право слово, Мэри, не стоило, — смутился граф.
Стоило. Конечно же, стоило. Мне нравилось чувствовать себя нужной и приносить людям радость.
Всей душой я жаждала зажечь счастьем глаза одинокого хозяина блэквудского замка.
Реймона Марцелла я решила одарить в последнюю очередь. Видимо, боялась, что мой самодельный подарок ему не понравится — вот и тянула время. К тому же Лунет нетерпеливо
— Хорошо, Лунет, ты первая.
Коготки птички чуть сильнее сжали мое плечо. Краем глаза я уловила движение: Лунет расправила крылья. Секунда — и она уже на столе, уселась на краю с важным видом, распушила хвост, а золотистую грудку выпятила колесом, будто подставив для медали.
Я, конечно, не медаль ей приготовила, но подарок тоже очень достойный.
Посмеиваясь про себя, я полезла под елку. Во время кухонных хлопот слуги видели, что я складываю под дерево в гостиной какие-то коробки и бумажные пакеты, но спросить о них не посмели. А теперь догадались, что это, и зашушукались.
— Какой волшебный праздник! — донесся до меня шепот Жюли. Девочка делилась с матерью своей радостью. — Столько вкусного на столе. А еще подарки!
— Тихо, пожалуйста, — строго отвечала мать тоже шепотом. — Ты же понимаешь, что подарки только для господ.
— И все равно. Вот бы каждый год так благодарить духов зимы!
Под колючими зелеными ветками я наконец отыскала необходимое и вернулась к столу. В одной руке у меня была синяя бархатная шкатулка из ювелирного, а во второй — украшенная алой лентой корзинка из бакалейной лавки.
— А вот и нет, — улыбнулась я. — Подарки для всех, — и протянула корзинку Жюли, ахнувшей в восторге.
Глаза девочки загорелись. От радости она едва не заверещала, а когда полезла в корзинку и нашла там сладости и сухофрукты, и вовсе запрыгала, как ребенок.
— Мама! Смотри, мама! Ты когда-нибудь такое пробовала? Это же… Не могу поверить!
В душе разлилось тепло.
— А я? — кто-то потянул меня за рукав. Лунет! — Обо мне ты не забыла?
Сапфировые глазки горели предвкушением. Оранжевый клювик снова сцапал ткань моего платья и дернул за нее.
— Ну, конечно, конечно, я о тебе не забыла, — повернулась я к нетерпеливой птичке и подняла крышку шкатулки. На синей бархатке переливался в свете очага тонкий золотой браслет.
Странное выражение возникло на птичьей мордочке. Лунет как будто вспомнила о чем-то не слишком приятном, а может, наоборот, о чем-то очень-очень приятном, но давно прошедшем, и загрустила.
Тоскливым взглядом она смотрела на свой подарок, и казалось, хрустальные слезы вот-вот наполнят ее глаза.
— Я любила украшения, — шепнула волшебница без обычного высокомерия в голосе, печально и тихо. — Но что мне делать с этим браслетом? Только любоваться.
— Каким браслетом? — я изобразила удивление. — Нет здесь никаких браслетов. Только цепочка.
И я вынула из шкатулки золотую вещицу и аккуратно надела на шею Лунет.
Птичка моргнула. Наклонив головку, Лунет попыталась рассмотреть на себе украшение, но было неудобно, и тогда она подлетела к зеркалу над резным комодом.
— Цепочка! — воскликнула пернатая, любуясь своим отражением. — И правда цепочка! Цепочка!
Разбрасывая снопы искр, она взвилась к потолку и закружилась над столом вне себя от радости.
— Цепочка! Цепочка! Цепочка! — щебетала Лунет. Все смотрели на нее, задрав головы, и улыбались. — Ваше Сиятельство, цепочка! — она подлетела к графу, к самому его лицу, и зависла в воздухе, размахивая крыльями. — Настоящая. Золотая.
— Вижу, — добродушно ответил Реймон Марцелл и скосил на меня глаза. — Тебе очень идет, Арлетт.
«Арлетт!»
— Дешевая совсем, — к птичке вернулась ее привычная заносчивость. От взмахов огненных крыльев волосы графа развевались, а на скатерть сыпались разноцветные искорки. — Но это уже что-то. Это уже не ничего. В следующий раз Мэри купит мне подарок подороже. Цепочку с кулоном. С драгоценным камнем. С бриллиантом.
Вы только поглядите: аппетиты растут с каждой секундой!
Рассмеявшись, я покачала головой.
Пока Лунет-Арлетт прихорашивалась у зеркала, я достала из-под елки остальные подарки.
При виде отреза шелковой ткани, варежек и муфточки Люсиль расплакалась. И не потому, что сама не могла позволить себе таких дорогих вещей. Нет. Реймон Марцелл был щедрым хозяином и всем назначил хорошее жалование. Просто этой бедняжке ничего прежде не дарили. Ну кроме тумаков.
Переполненная эмоциями, Люсиль едва не задушила меня в объятиях.
Настал черед и остальных слуг быть осчастливленными. Каждый из работников Блэквуда получил по коробке со сладостями.
— А теперь ваш подарок, граф, — охваченная внезапной дрожью, я подошла к Реймону Марцеллу с большим бумажным пакетом в руках.
Его Сиятельство тоже как будто нервничал. Кожа над черным платком, закрывающим нижнюю половину его лица, порозовела.
Суетливым жестом граф откинул крышку карманных часов и бросил беглый взгляд на циферблат. Днем наш хозяин всегда отсутствовал, а ночью — куда-то торопился.
— У нас ведь есть время? — тихо спросила я.
— Немного, — шепотом отозвался Реймон Марцелл, а потом поднялся на ноги, и мы вдруг оказались смущающе близко. Я почти уткнулась Его Сиятельству в грудь.
Не знаю, что со мной творилось, но я оробела. Не хотелось отдавать графу подарок при всех. Я желала сделать это наедине.
— Можем мы выйти на террасу?
Наверное, это было неприлично.
Наверное, так не делалось.
Наверное, со стороны моя просьба выглядела странно.