Старые солдаты
Шрифт:
Дистанционные датчики, наблюдавшие за мелконианами в момент запуска, измерили ракетные отсеки, углы поворота и возвышения с мельчайшей, абсолютной точностью. Данные, хранящиеся в тактических файлах Лазаруса, знали точную последовательность запуска, время цикла и разгонную способность ракет Фенрисов. Анализ всплесков выбросов при включении ракет и уровней мощности при подаче самой команды на запуск и циклическом прохождении капсулами последовательности запуска дал ему драгоценные доли секунды предупреждения до того, как ракеты действительно выстрелили. И вооруженный всей этой информацией, боевой компьютер предсказал траектории полета этих ракет с точностью и уверенностью ветхозаветного пророка, провозглашающего
Кластеры точечной обороны, противопехотные кластеры, роторные пушки, даже непрерывные повторители уже двигались, поворачиваясь к точкам в пространстве, в которых, как она / они знали, должны появиться ракеты. Возвышающаяся, острая, как нож, линия хребта почти точно посередине между ней / ими и врагом - тот же самый хребет, который защищал Фенрисов от ее / их "Хеллбора" и повторителей и защитит их от взрыва их собственных детонирующих боеголовок - заставил ракеты подняться, и на их скорости они не смогли пролететь по плотному профилю "облизывая землю". Они должны были подняться подальше от гребня, подставиться под ее/их огонь, и этот огонь ждал их, когда они это сделали.
Облако ракет поднялось над хребтом, затем опустило носы так резко, как могли только ракеты с антигравитацией, и понеслось прямо к Мэйнике/Лазарусу. Пусть они и были маленькими по сравнению с ракетами Боло, но все равно весили почти 2,4 метрических тонны. При их скорости простой кинетический удар дал бы эквивалент более чем двадцати двум метрическим тоннам старомодного тротила, но они не были кинетическим оружием.
Торнадо оборонительного огня ворвалось в ракетный шторм, когда ее/их защита столкнулась с угрозой.
Лазеры, огнеметы, пушечные снаряды, противоракеты с неконтактным взрывателем, которые на самом деле были запущены за доли секунды до того, как это сделали Фенрисы. Это было так, как если бы твердый, раскаленный добела таран устремился вниз, бросаясь на них через хребет, и его растущая как гриб голова пламени была ракетами, раскалываемыми и разрываемыми на части ее/ их огнем.
Она/они убили многих из них. По ней/им были выпущены почти шестьсот ракет, и четыреста семьдесят три были уничтожены ее/их оборонительным огнем. Еще тридцать семь получили структурный сбой и просто распались, а обломки от их распада уничтожили еще шесть птичек, которые столкнулись с этими обломками в полете. Еще девять опустились слишком близко к линии хребта и врезались в дальнюю сторону его гребня, как искусственные метеоры. Но все еще оставались пятьдесят одна.
Термоядерные боеголовки взорвались за долю секунды до того, как они попали в ее/их боевой экран. Этот экран поглотил бы чисто кинетическую энергию этого оружия без малейшего проблеска, но создавшие ракеты мелконианские оружейники хорошо знали об этом. И поэтому они сконструировали свои боеголовки так, чтобы они взрывались в последнюю долю секунды, прежде чем боевой экран сможет разорвать их на части. Даже Конкордиат не смог бы гарантировать действительно одновременный взрыв такого количества боеголовок - не с такой скоростью. Шесть из них не взорвались вовремя, врезались в боевой экран Мэйники/Лазаруса и исчезли. Еще девятнадцать не смогли сдетонировать достаточно быстро и были убиты в результате братоубийства до того, как их взрыватели сработали. Что означало, что "только" двадцать шесть на самом деле взорвались, как и планировалось.
Эти боеголовки были рассчитаны на переменную мощность, регулируемую в соответствии с тактическими обстоятельствами, и полковник Уран На-Литан приказал установить их на максимальную мегатонную мощность. Огненные шары врезались в ее/их боевой экран, как серные кувалды. Ее/их пятнадцатитысячетонная громада вздымалась, как пострадавший от шторма галеон, когда эта непостижимая ярость хлынула на ее/их боевой экран. Гребень между ней/ими
И то, что пережил первый бронетанковый, было лишь обратной вспышкой, лишь эхом того, что обрушилось на Мэйнику/Лазаруса.
Болевые цепи взвыли, когда урон пронесся драконьим термоядерным взрывом через ее/их защиту.
Открытые сенсорные панели были сметены. Легкое вооружение было выведено из строя, сломано и наполовину расплавилось, когда взрыв, жар и радиация прокатились по ним подкованными ботинками. И все же Боло были созданы именно для того, чтобы выдержать это ужасное испытание. Даже когда взрывы сотрясали, грохотали и вздымались вокруг нее, тело Мэйники Тревор лежало в безопасности, защищенное в самой сердцевине Лазаруса за боевым экраном, внутренними разрушающими полями, прочными метрами дюраллоя и всеми защитными барьерами, которые инженеры Конкордиата изобрели за одиннадцать столетий строительства Боло. Но, несмотря на защитную оболочку, обернутую вокруг нее, Мэйника кричала, когда холокост бушевал снаружи ее / их корпуса.
Не в страхе. Даже не в знак протеста. Она кричала, потому что сам Лазарус не мог этого сделать.
Мэйника всегда знала о "болевых контурах", встроенных в Боло. Она понимала теорию, лежащую в их основе, механизм избегания опасности, заимствованный из органической эволюции. И ей всегда было интересно, как они на самом деле работают. Если бы Боло - машина, как бы чудесно она ни была сконструирована, какими бы великолепными способностями ни обладала, - действительно могла чувствовать боль.
Теперь она знала, и ее тело содрогнулось в аварийном кресле на контрольной палубе Лазаруса, когда эхо его агонии пронеслось через нее по мостику их связи. Она чувствовала, как он пытается отключить эту часть связи, стараясь отогнать мучения в сторону и защитить ее от них, даже когда системы контроля повреждений мчались, чтобы ограничить волну физического разрушения, обрушивающуюся на его корпус, но он не мог. Связь была слишком глубокой, слишком полной, и единственным милосердием было то, что атака закончилась за такой короткий миг.
И все же она/они находились в гиперэвристическом режиме. То, что замедлило время, чтобы дать им возможность анализировать, планировать и реагировать, растянуло этот момент агонии в мини-вечность в самом Аду с такой же эффективностью.
В течение долгих секунд генерал Ка-Фракан боялся, что На-Литан просчитался. Что разрушение их собственных боеголовок уничтожит их самих, а не только Боло. Его командная машина, расположенная гораздо дальше, чем любой из бронированных мехов, и остановившаяся с подветренной стороны еще одного холма, также была спроектирована для управления боем и скорости, а не грубой силы. Это был тактический мозг бригады, самый мощный набор компьютеров и средств связи, который только могла создать империя, защищенный легкобронированным корпусом, быстрее - и намного легче - чем даже Фенрис. Ударные волны, передающиеся от земли, подбросили его мех на полметра в воздух, и на мгновение ему показалось, что удар прокатит по земле, как юноша, пинающий мяч. Но вместо этого он рухнул обратно на свои гусеницы с силой, от которой сотрясались кости. Его пассажиры были отброшены своими ремнями безопасности, избитые и в синяках, но его подвеска и электроника были спроектированы так, чтобы выдержать такого рода издевательства, и тактические дисплеи почти даже не мерцали.